В тени королевы

– Не беспокойся, Мышка, – отвечает она. – Я с ними договорюсь. – Maman снимает с меня наряд, слой за слоем, пока я не остаюсь в одной сорочке – и тону в пуховой перине, словно в облаке. – Так лучше? – спрашивает она.

– Лучше, – отвечаю я.

Некоторое время мы сидим молча; она гладит меня по голове. Но я все думаю о Джейн – в ее истории многое осталось для меня непонятным, и чем больше об этом думаю, тем сильнее голова пухнет от вопросов.

– Maman, – спрашиваю я, – а почему Джейн сделали королевой?

– Ох, Мышка, не стоит…

– Только не говорите, что я еще маленькая! Пожалуйста, maman, расскажите мне все! Я уже достаточно большая, чтобы знать правду.

Я видела наше фамильное древо: огромный пергаментный свиток, и на нем искусно изображенное дерево со множеством позолоченных ветвей и зеленых побегов, между которыми снуют птички и мелкие зверьки, а с веток свисают гроздьями, словно спелые плоды, крохотные портреты. Как-то раз отец разложил его на полу у нас в Брэдгейте и показал мне и сестрам, с какой стороны мы родня королям. Вот, сказал он, первый король из рода Тюдоров, Генрих Седьмой, наш прадед; и дальше его палец заскользил по лабиринту ветвей, показывая всех наших кузенов и кузин и родственные связи с ними.

– Молодой король Эдуард – pauvre petit[12] – назначил ее своей наследницей. Ведь мальчиков в роду не осталось.

– А как же Мария и Елизавета?

– Его сестры? Видишь ли, не все соглашались с тем, что они рождены в законном браке. А твоя сестра Джейн подходила как нельзя лучше: сторонница новой веры, благочестивая, ученая и в том возрасте, когда может произвести на свет наследника престола – идеальный выбор… – Она осекается и сглатывает, словно не желая выпускать наружу свои чувства.

– Maman, но почему выбрали Джейн, а не вас?

– Ох, cherie, – отвечает она, поникнув головою. – Я отказалась от прав на престол – ради нее.

Пытаюсь уложить в голове это новое известие, встроить его в общую картину, понять, что это значит.

– Значит это вы?.. – Я вовремя останавливаюсь, чтобы не спросить: «Значит, это вы во всем виноваты?..» – хотя именно так и думаю.

Глаза у maman блестят от слез, и я протягиваю ей свой носовой платок. Она принимает его, не глядя на меня.

– С этим мне предстоит жить и умереть, – говорит она. – J’ai honte, jusque au coeur.

– «Стыдитесь этого всем сердцем»… – повторяю я. – Зачем вы так поступили?

Она снова вздыхает, словно надышалась отравленным воздухом и пытается проветрить легкие.

– Твой отец, Мышка, в то время попал в сети Нортумберленда, лорда-протектора. Повиновался ему, как слуга, на все смотрел его глазами. Я постоянно повторяю себе, что у меня не было выбора. Но правда ли это… – Она обрывает себя. – Знаешь, Мышка, мы иногда себя обманываем. Станешь постарше – узнаешь сама.

Огонек свечи трещит и бросается в стороны; в комнате становится темнее.

– Когда Нортумберленд узнал, что молодой король Эдуард умирает, то сговорился с твоим отцом: хотел женить на Джейн своего сына, Гилфорда Дадли. – Ее глаза вспыхивают гневом. – На это я согласия не давала! Но что стоило мое слово против их слов?

Наконец я начинаю что-то понимать! Из разрозненной мозаики в голове складывается картинка.

– Значит, Нортумберленд желал, чтобы королем стал его сын?

– Нортумберленд одурачил твоего отца, заразил его своим честолюбием и заманил в ловушку. Этот путь всегда ведет на плаху.

Maman смотрит на меня, подперев подбородок рукой. Тусклый свет свечи играет в ее каштановых волосах, подчеркивает скульптурные очертания бледного лица. У нее чистая белая кожа, точеные черты, как у Джейн. Я вдруг понимаю, что все мы и вправду связаны нерасторжимыми узами, все мы – плоды на золотых ветвях одного древа. У всех нас в жилах течет королевская кровь… и это порождает новый неизбежный вопрос.

– А Киска? – спрашиваю я. – Она ведь следующая после Джейн! Многие не хотят видеть на престоле католичку – что, если кто-то попытается ее посадить на трон?

Maman отводит глаза и, глядя в пол, шепчет:

– Господи, только бы не это! – И повторяет по-французски, уже спокойнее: – Dieu nous garde[13].

Я молчу; кажется, что вокруг нас сгустилась тьма.

– Будем молиться, – добавляет maman, – чтобы этот брак с испанцем принес короне наследников.

– А когда вы выйдете замуж, – говорю я, меняя тему, – мне позволят покинуть двор и уехать с вами? Что, если королева захочет, чтобы я осталась?

– У королевы теперь есть муж и, если Бог будет к нам милостив, скоро появится ребенок.

Я понимаю: она имеет в виду, что, став матерью, королева избавится от потребности нянчить меня, как куклу.

– Это все, чего я хочу, maman – быть с вами.

– Так и будет. – Она достает из-за корсажа ароматический шарик, кладет на подушку, и меня окутывает нежный аромат лаванды. – Спи, моя маленькая. Это поможет тебе уснуть.