В тени королевы

– Maman, иногда я думаю, что со мной будет? Никто не захочет взять меня в жены, хоть во мне и течет королевская кровь. – Разве только, с горечью думаю я, найдется какой-нибудь благородный юноша с одной ногой или с двумя головами – другому я не подойду.

– Не терзай себя такими мыслями, Мышка. Ne t’inquiètes pas[14].

Но терзать себя мыслями неизбежно – не этими, так другими. Так страшно потеряв отца и сестру, я поневоле страшусь за остальных в семье – и думаю о том, что же будет теперь с Кэтрин. Ведь она следующая. А что, если я потеряю и maman, и остаток своих дней проведу сиротой под опекунством короны? Меня будут таскать из дворца в дворец, как ненужную вещь… Знаю, грешно думать только о себе, – но страх снедает меня, как лихорадка. Я закрываю глаза и заставляю себя думать о другом будущем: о тихой простой жизни где-нибудь в деревне, подальше от королей и королевских дворов. Там, где девочек не превращают в пешки в игре престолов.

Левина Ладгейт, июль 1554

Левина любуется спящим сыном. Маркус беззаботно раскинулся на скамье во внутреннем дворе дома; у его ног так же безмятежно дремлет на солнышке Герой. Трудно поверить, что шестнадцать лет назад она качала сына на руках – крохотного, завернутого в пеленки; теперь Маркус становится мужчиной, и совсем скоро ей придется сделать то, с чем трудно смириться каждой матери – отпустить сына в свободный полет. От этой мысли сжимается сердце. Маркус появился на свет намного раньше срока, никто не верил, что он выживет. Иные шептались: чего еще ждать, когда женщина занята мужской работой! Все эти краски и растворы, с которыми она возится, отравили ее чрево – у такой женщины и не мог родиться здоровый ребенок! Только Маркус выжил, окреп, вырос здоровым и сильным. Сплетницам из Брюгге пришлось прикусить языки. Любопытно, что бы они сказали, если бы узнали, что после Маркуса она потеряла способность иметь детей? Наверное, радовались бы, ведь оказались правы. Однако их семья переселилась в Лондон, а Брюгге превратился в отдаленное воспоминание. Ладгейтские кумушки при встречах демонстрируют ей неизменное уважение – должно быть, из-за ее положения при дворе; но в этом ощущается холодок, и она знает, все они уверены – ее занятие гневит Бога. Кого ни возьми, в Брюгге или в Лондоне, каждый точно знает, что одобряет и чего не одобряет Бог! Левина в подобные разговоры не вступает. На ее взгляд, отношения с Богом – личное дело каждого, тем более теперь, когда на троне католичка.

Она разворачивает на столе бумажный лист и начинает рисовать своего сына и Героя, который привстал и положил голову юноше на колени. Из-за стены доносится уличный шум: бродячие торговцы расхваливают свой товар, и зычно кричит какой-то недовольный, все утро протестующий против королевской свадьбы. Левина слышала его, возвращаясь с рынка, – слышит и сейчас, хоть он уже изрядно охрип. Но чего добьешься протестами? Свадьбу уже сыграли; нравится ей это или нет – у Англии теперь испанский король. Лист бумаги норовит снова свернуться в рулон, и Левина придавливает его углы четырьмя камнями, которые хранит именно для таких случаев. Камни достались ей из отцовской мастерской. Муж не понимал, зачем везти с собой в Англию самые обычные камни, когда семья и так доверху нагружена багажом – Левина объяснила, что это память об отце.

По Брюгге Левина не скучает; но ей очень недостает отца. Она понимала его разочарование: пять девчонок и ни одного мальчишки! Левина стала его любимицей: он с малолетства брал ее с собой в мастерскую, и она, затаив дыхание, любовалась тем, как чистые листы под его рукой расцвечиваются изумительными красками и сложными фигурами, как вырастают в начале страниц причудливые буквицы, каким чистым золотом сияет позолота. Отцовская мастерская навеки запечатлелась в ее памяти. Она часами следила за его работой – за тем, как на полях какого-нибудь молитвенника отец выращивает целые дремучие леса, как сажает на ветви птиц и селит в зарослях сказочных зверей. Он мог нарисовать где-нибудь в углу страницы муху, так похожую на настоящую, что Левина, хоть и видела, как появилось на свет насекомое, невольно пыталась его согнать и ждала, что муха улетит. Уж очень сильно завораживали ее подобные чудеса!..