В тени молнии

Монтего выглядел усталым и хмурым. Он встал с восходом солнца и сразу поехал в Айвори-Форест, желая убедиться, что после пожара на стекольном заводе больше ничего не случилось.

– Все нормально, – буркнул он. – Магна хочет устроить нам допрос, но сегодня ему и без нас было о чем подумать. Нас, кстати, никто не выследил по пути в Вагонсайд, так что Просоци вне подозрений. О Тессе тоже ни слова, не упоминают ни ее настоящего имени, ни того, которым она пользовалась на заводе. Наверное, думают, что погибла при пожаре. Но неизвестно, что будет, когда они подсчитают оставшихся в живых заключенных и сопоставят это число с числом найденных трупов. – Монтего помолчал. – Я слышал, ты без меня со Сжигателями подрался, встал на сторону бунтовщиков.

Демир поморщился, готовясь к нотациям.

– Не хотелось смотреть, как гибнут люди, – сказал он.

– Хорошо.

Демир поднял бровь, глядя на Монтего:

– Хорошо?

– Да. Это тот Демир, которого я знаю. Прежний Демир.

– Прежний Демир не был таким глупым.

– Чушь! Прежний Демир ни хрена не боялся. Он пользовался своей силой, чтобы помогать людям.

– Неужели? – тихо спросил Демир, пытаясь заглянуть в свое прошлое. – Странно, что я этого не помню. Из прежней жизни вспоминаются только сластолюбие, власть и высокомерие, остальное словно в тумане.

– Ты был совсем молод, – мягко заметил Монтего. – Возможно, ты позволял себе лишнего, но я-то всегда знал, что у тебя доброе сердце. Помнишь тот сиротский приют за Бравектией? Ты переспал с теткой в три раза старше себя, чтобы получить бессрочное содержание для тамошних ребятишек.

Уголок рта Демира слегка дрогнул.

– Я точно сделал это ради детей, а не на спор?

– Я видел ту тетку, Демир. Ты мог проделать такое только ради детей. – Монтего хлопнул в ладоши. – Ба! Как я устал весь день делать вид, будто меня беспокоит благополучие семьи Магна. Пойду-ка я спать.

Демир отвернулся и уставился на пламя в печи. Кем он был сегодня с утра? Прежним Демиром? Неужели его былое «я» вырвалось из темницы, из глубин подсознания? Вряд ли. Ему все еще не хватало уверенности в себе. Он боялся мести Сжигателей и порицания со стороны крупных гильдий. Этим утром он так явно выступил в защиту толпы, что это не могло остаться без последствий.

Устав от своих мыслей, Демир встал и пошел искать Тессу. Удивительно, но она сидела на крыше, возле клетки с раненым соколом, и нежно поглаживала птицу, просунув руку между прутьями. Демир закрыл за собой дверь, стараясь производить ровно столько шума, чтобы его присутствие не осталось незамеченным. Крышу освещала лишь луна, и он нашарил в кармане стекло для улучшения зрения.

– Так это твой сокол? – спросил он.

К его удивлению, Тесса торопливо шмыгнула носом, вытерла рукавом лицо и только потом обернулась. Глаза у нее были красными, щеки – влажными от слез.

– Ты не знал?

Демир подошел и сел рядом с ней, глядя на птицу. Левое крыло сокола было забинтовано, но он выглядел совершенно спокойным – не то что в день, когда его привезли. Птица не просто терпела поглаживания, но и прижималась к руке Тессы. Демир ответил:

– Я не был уверен. Кастора сказал мне, что ты – опытный сокольничий, и когда я увидел раненого сокола возле пустой клетки, то решил его поймать.

– Ты привез его из зоны боевых действий?

Демир усмехнулся:

– Да. Та еще канитель. У меня не было с собой колпачка, пришлось надеть на него перчатку. Парень был недоволен. – Он сделал паузу и постучал пальцем по крыше, чтобы привлечь внимание птицы. – У меня тоже был сокол, в детстве. Отцовский подарок. Он умер примерно тогда, когда моя политическая карьера начала набирать обороты, и я не стал заводить другого – не было времени. Но с тех пор я питаю слабость к этим птицам.

– Его зовут Эхи, – сказала Тесса. – Он – последнее, что у меня осталось от родителей. Я думала, что потеряла его. Мне было так плохо при мысли об этом, и вот он здесь, живой.

Демир вглядывался в лицо Тессы, поражаясь тому, что она расстроилась из-за какой-то птицы.

– Я хотел рассказать тебе о нем сегодня, но меня отвлек бунт.

Тесса перестала ласкать сокола, убрав руку. Та слегка дрожала, но от недавней слабости не осталось и следа.

– Насчет бунта… Прости меня за годглас. У меня не было никакого права распоряжаться им, я действовала подсознательно. Ты бы справился и сам. Зря я вмешалась.

– Не уверен, что я справился бы. – Инстинкт подсказывал Демиру, что он должен устроить Тессе выволочку. Так поступал любой патриарх семьи-гильдии, когда его подопечный зарывался. Это было не только его правом, но и долгом. Голос матери твердил ему, что он обязан поддерживать свой авторитет, иначе его не станут уважать. Но он лишь покачал головой. – Никогда не знаешь, как поведет себя толпа. Может, им было бы достаточно моей глупой речи. Или вот этого. – Он коснулся своей эмблемы гласдансера. – Нас могли смять, пока мы раздавали бесплатный форджглас, но никто этого не сделал. Напротив, Граппо теперь на хорошем счету у простолюдинов, и я должен благодарить за это тебя.