В тени монастыря (СИ)

Так, книжка, – Ярин в очередной раз вернулся к фолианту. Он уже, наверное, полчаса пытался вникнуть в большой, подробный и невероятно запутанный рисунок со множеством мелких штрихов и деталей, занимающий половину страницы. У Ярина никак не получалось уместить его в своем сознании целиком. Согласно подписи, адский агрегат, изображенный на чертеже, трансмутировал силу вращения в силу перемещения. Ну почему колдовство обязательно должно быть таким сложным? Все эти рисунки и книжные поучения казались довольно абстрактными, но, к счастью, перед глазами у Ярина хватало образцов: все эти хозяйственные штучки вокруг непрестанно внутри себя что-то трансмутировали, и оттого жужжали, постукивали, посвистывали и изредка изрыгали клубы пара из своих недр. Ярин не сразу смог поверить и в то, что Орейлия сама создала все это своими заклинаниями, но быстро убедился, что женщина и впрямь в совершенстве владела силами огня и пара. Впрочем, по ее словам, именно такое мастерство подобало потомственной чародейке.

Орейлия уже успела поделится с парнем кое-чем из своих познаний. Чувствовалось, что роль наставницы была ей не слишком знакома, но пришлась по душе. Изобретения вокруг были историей ее личных успехов и побед, и она рассказывала о каждом из них с той же гордостью, что испытывает рыбак, хвастающийся выловленным сомом невиданных размеров. Впрочем, в отличие от рыбы, полноценно оценить магические достижения, понять всю замысловатость и хитроумность решения можно было, лишь обладая собственными глубокими знаниями. Поэтому парень и корпел над толстенными книгами с мудреными рисунками и инструкциями: силы огня и пара были значительно более скучными, чем представлялось поначалу.

Сперва Ярин думал, что научится летать, или превращаться в волка, или еще что-нибудь эдакое, но Орейлия объявила все это сказками. На подобное были способны разве что легендарные джены, боги-чародеи древности. «Слова не могут коснуться реальности,» – частенько повторяла она. Огонь, пар и металл, с другой стороны, могли, и именно они в свое время позволили вывести народы Сегая из беспросветной нищеты, войн, дикости и варварства.

Еще одно усилие – и Ярин снова читал книгу. За рисунком следовало несколько абзацев пояснений о том, каким образом призвать трансмутатор в реальность. Обычный человеческий язык, именуемый в Империи Общим наречьем, перемежался в этих инструкциях со странными словами, которые Орейлия называла варгами. Эти слова не позволяли обсудить последние новости или ожидаемую погоду, но, будучи вплетенными в заклинания, они призывали к жизни иллюзии, подобные карте, созданной в свое время для него Орейлией. Домашние приспособления, конечно, были совсем неиллюзорны – они были сделаны из настоящих, надежных дерева и металла, но Орейлия говорила, что самое главное и самое сложное – это в совершенстве освоить искусство иллюзий, а призыв их во плоти – дело ремесленное и в любом случае нехитрое.

Решив, что достаточно хорошо усвоил урок, Ярин медленно, по слогам, произнес длинное заклинание, сконцентрировавшись на внутреннем устройстве трансмутатора, и… ничего не произошло. Разве что перед его глазами ненадолго собралась серебристая дымка, блеснувшая пару раз всполохами искр и после этого истаявшая.

Нет, так дело не пойдет, – решил парень. Сегодня наука совершенно не лезла в голову. Ярин подошел к книжным полкам в надежде найти какое-нибудь более легкое чтение. Он задумчиво перебирал корешки «Шести важнейших металлов», «Величайших достижений Штрёльмских мастеров», «Поисков и добычи руд». Потом ему попалось несколько книг на гномьем языке, угловатые, резкие письмена которого он уже научился узнавать, но еще не читать. Орейлия знала гномий язык в совершенстве: в старые времена, рассказывала она, любой порядочный человек знал хотя бы один заморский язык. Она выбрала гномье наречие: не слишком благозвучное, но зато ясное и экономное, позволяющее кратко записывать самые сложные мысли – пусть порой и требовалось приложить немалые усилия, чтобы осознать прочитанное. Эльфийский Орейлия знала хуже, и не любила: слишком напыщенный, слишком многословный, да и путных вещей на нем было написано куда меньше. Эльфам хорошо удавались разве что труды по целительству, алхимические трактаты, и еще любовные поэмы – и ничего из этого Орейлию не интересовало.

Ярин задумчиво перебирал книжки, затем заглянул на верхнюю полку, и заметил лежащий у самой стены свиток. Парень развернул бумагу – это была картина, изображавшая молодую женщину, одетую в богатое, но слегка чопорное синее платье с кружевным воротником, она сидела на открытой веранде среди цветов, на фоне деревенских черепичных крыш, реки и водяной мельницы, которая, казалось, была нарисована с некоторым преувеличением размеров. Ярин всмотрелся в лицо женщины. На кого же она похожа?

Ярин почувствовал на себе пронзительный взгляд Орейлии и обернулся к ней.