В тени монастыря (СИ)

Она освоилась в подвале, принялась ходить быстрее, увереннее – и очень скоро поплатилась за это, споткнувшись о какой-то выступ. Дернувшись в попытке сохранить равновесие, она основательно приложилась головой о полку, висящую на стене в столь, черт побери, неподходящем месте! Ярость. Она тоже была ей знакомой. И желанной, в отличие от страха. Перетерпев боль, она пообещала себе быть осторожнее. Присев, она исследовала неровность на полу, которая оказалась железным кольцом. Потянув за него и открыв крышку, она испытала смесь разочарования и радости. Открытый ей люк оказался не выходом, а выдолбленным в полу углублением, глубиной ей по пояс, и неестественно холодным. Рот ее наполнился слюной – еще до того, как она обнаружила стоявшие в холоде ящики и банки, она уловила вырвавшийся из-под земли фруктовый аромат. Как же она, оказывается, голодна! Три-четыре небольших фанерных ящика были наполнены мандаринами, одуряюще пахнувшими зимой и праздником. Тут же была коробка с апельсинами, бананами, и даже одним ананасом. Продолжив поиски, девушка вытащила из ямы пару палок копченой колбасы, терпко пахнувший сыр, окорок, пузатую банку с какой-то жидкостью, на поверку оказавшейся сливовым соком. Она наскоро перекусила, попробовав немного того, немного сего… Еда была свежей, отборной, изысканной.

Утолив голод, она продолжила поиски, и нашла несколько запечатанных бутылок. Она вспомнила, что, вроде бы, вместе с ножами и молотками находила штопор. Дьявольщина. Ей пришлось вернуться к сооруженному ей кому из тряпок и металла, вытряхнуть из него все на пол и осторожно, чтобы не порезаться, нащупать штопор. Чертова темнота. Но, по крайней мере, ей все же удалось сделать глоток хорошего, выдержанного вина.

Вскоре после того, как она разобралась с голодом и жаждой, перед ней возникла другая проблема, которую она решила с помощью очень кстати найденного ведра. Как же стыдно, – подумала она, – хорошо хоть, не на пол.

Через полчаса она уже полностью освоилась в кладовой – конечно, ей не хватило времени, чтобы изучить все шкафы, но она успела понять, что другого выхода из подвала не было. К ней вернулась недавно отогнанная слабость, и она прилегла вздремнуть – если кто-то появится, ей лучше быть отдохнувшей и во всеоружии. Улегшись, на она от нечего делать стала исследовать, нащупывать границу провала в своей памяти. С одной стороны, она могла вспомнить множество самых различных слов и предметов, и прекрасно представляла себе, как выглядит дом, или кошка, или собака. Но как насчет ее дома или ее собаки? Нет, тщетно. Она могла вспомнить, как приготовить рыбный суп или свиную отбивную – очевидно, она не раз их готовила, и, вроде бы, ей это нравилось – но где она их готовила? И для кого? Этот последний вопрос почти причинил ей боль. Она чувствовала, что кто-то должен быть рядом, но кто? Это казалось даже важнее, чем собственное имя, вспомнить которое она тоже так и не смогла.

Заснуть у нее так и не получилось, и, покопавшись в собственной голове, она решила вновь покопаться в шкафах – и обнаружила новые вещи. Лопату, например, и эта находка ее испугала – на короткое мгновение, не более того – потому что ее лезвие было покрыто свежей землей. Или сумку, большую, удобную, наплечную, в которую она сложила немного еды – чтобы не терять времени, когда придется убегать. В самом дальнем углу она нашла увесистый кошелек с монетами и резную деревянную шкатулку с драгоценностями: перстнями, серьгами и брошками совершенно различных размера и исполнения – от тонких и изящных, до толстых, покрытых грубыми узорами, с крупными камнями, гладкими, полированными, или же наоборот ограненными. Девушка задумчиво перебирала украшения, примеряя каждое из них – с этой коробочкой она вполне могла бы представить себя принцессой, если бы только знала, как выглядит сама. И если бы ей этого захотелось. Почему-то образ принцессы, обвешанной драгоценностями, не прилещал ее, так что драгоценности она мерила исключительно от безделья.

Приглянулась ей только одна вещь: браслет из четок, каждая – с ноготь большого пальца, круглая, с поверхностью, покрытой глубокой резьбой, какими-то письменами, как ей показалось. Девушка принялась перебирать четки. Монотонные, умиротворяющие движения. То что нужно, чтобы отдохнуть. Она принялась считать бусинки. Щелк… щелк… щелк…

* * *