В тени монастыря (СИ)

Но в Щачине злодейским планам не суждено было сбыться, и заслуга эта целиком принадлежала городской страже и Наместнику Бернду. Чтобы никто не забыл о его решающем вкладе, он лично возглавил заседание суда и сидел перед клеткой за высоченным столом так, что Штарне приходилось смотреть на него снизу вверх. Это была его личная битва и личная победа, очень важная для него – во-первых, потому, что последние годы он одерживал победы разве что над запорами, а во-вторых… Предшественник Бернда на посту наместника поплатился должностью за беспорядки в городе двадцать лет назад, которые неминуемо привели бы к войне, если бы не явленный Сегаем Туман. Но Бернд не собирался в отставку – только не он! Именно поэтому все посланники из столицы – и газетчики, и официальные лица, и тайные соглядатаи, наверняка присутствующие в зале под видом немногочисленных простых горожан – должны были своими глазами увидеть, что заговор раскрыт и выкорчеван с решающим вкладом Наместника.

Все шло согласно плану. Прокурор, ничем не примечательный гном с равнодушным выражением лица, невнятной скороговоркой рассказал собравшимся о том, что произошло в Щачине. По его словам, засланный Альянсом неустановленный эльф-шпион организовал подпольную организацию. Следуя полученным из Западного Щачина шифрованным инструкциям, изменщики в течение нескольких дней распространяли вредные и опасные мысли, дурачили горожан и собирали их перед дворцом Наместника, чтобы захватить его штурмом. Назревающий мятеж, впрочем, был тут же подавлен, заговорщики схвачены, а засланец из Альянса в безрассудной попытке к бегству попытался перепрыгнуть через Разлом и свалился в пропасть.

Прокурор отметил, что рассказанная история подтверждается теми заговорщиками, что обнаружили признаки раскаяния. Штарна вздохнула. Голод, нехватка сна и переполненные камеры сами по себе были воздействием, граничащим с пыткой – хотя, конечно, никто их так не называл. Не в отели же преступников селить, в самом деле! К этому добавлялись допросы, длящиеся долгими часами подряд, без перерывов: безразличные следователи сменяли один другого, а она под конец почти теряла сознание. У одного из парней кожа на запястьях была стерта наручниками чуть ли не до кости, а у другого весь бок превратился в один сплошной синяк – он, якобы, упал с кровати и расшибся. Неудивительно, что некоторые обнаружили признаки раскаяния.

Кроме чистосердечных признаний, были явлены и другие доказательства. Прокурор продемонстрировал найденные на квартире одного из мятежников маленькие записки с загадочными значками, свернутые в трубочки – несомненно, для того, чтобы цеплять их на лапы почтовых голубей, ведь птицы, летающие высоко и не имеющие привычки смотреть вниз, были единственными живыми существами, которые могли беспрепятственно путешествовать из Альянса в Империю и обратно. В тишине приглашенные зрители внимательно рассматривали записки.

– Я же говорил, это мои шпоры по астрологии! – в отчаянии простонал сидевший в другом конце клетки парень.

– Молчать! – выкрикнул Бернд и приказал удалить разговорчивого парня из зала суда за нарушение порядка и неуважение к суду. В последующие дни его в суд не возили, посадив в карцер околотка.

Выступили на суде и пострадавшие граждане, свидетели обвинения. Сухонький седой мужчина рассказывал о бесчинствах, творимых заговорщиками на площади:

– Они молились идолам и водили вокруг них хороводы! Вот все как есть рассказываю. И это на Щачинской земле, в полста шагах от Разлома! Я вам скажу, что они делали. Они пытались бесов вызвать снова, вот!

Ему вторила толстая бабища:

– Мой сыночек, как всю эту бесовщину увидел, совсем от рук отбился. Старшим стал грубить, учителей не слушается. Развращают молодежь! Наместник, пожалуйста, защитите наших детей от всего этого, они не должны видеть эдакой мерзости.

– Я к нему такой подхожу, а он мне на тебе! – пыхтел побитый при задержании городской стражник, – это ж какое неуважение! Я неделю после этого есть не мог, палец у меня на руке вот распух, и сплю теперь плохо.

После каждого такого свидетельства обвинитель покачивал головой и цокал языком. Закончив допросы, он высказал свою просьбу к суду: признать всех арестованных виновными в государственной измене и мятеже, и приговорить их к тюремному заключению – по пятнадцать лет каторжных работ на рудниках Тролльих Земель.

В зале послышался шепотки, затем ропот – и тут же заливисто, с подвыванием залаяли собаки, успокоившиеся лишь после того, как все прочие голоса в суде смолкли. Воцарилось молчание. Пятнадцать лет… – отрешенно подумала про себя Штарна. Сейчас ей восемнадцать, а будет – тридцать три. Вся жизнь, вся молодость, первая любовь, свадьба, рождение сына, а может быть, дочери… В общей сложности двести сорок лет молодости, из которых прокурор отчеканит себе медаль, а Бернд выкует цепи для города, чтобы еще несколько лет наслаждаться своей властью.