В тени охотника 2. Седьмой Самайн

Белые собаки добежали до того места, где прятались мы со Стефаном, пробежали вперед десятка два шагов, низко, недовольно заворчали, закряхтели, сверкая изумрудами глаз и кружась на месте. Потеряли след? Хладное железо нас прячет, но эти собаки чуют подвох, и потому не торопятся бежать дальше, бродят прямо перед нами, не решаясь приблизиться. Чувствуют близость железа, потому и не подходят…

Процессия остановилась, не доехав до дерева, которое уже впивалось в мою спину всеми узлами и неровностями грубой коры так сильно, что наверняка оставляло синяки. В полном безветрии трепетали узкие красно-зеленые треугольники флагов. Развевались длинные плащи и колыхались свисающие с лошадиных крупов дамские шлейфы. Фэйри стояли неподвижно – и при этом были полны движения, будто бы волны на поверхности безбрежного моря. Они были не живы, ни мертвы – они были в пути между своим Холмом и Срединным миром людей. Они вели свою охоту – без положенных правил, без жалости и без шанса для жертвы. Да и жертва была такой, что подумать страшно – невинное человеческое дитя, не успевшее на своем веку запятнать себя ни предательством, ни нарушением клятвы, ни тем более убийством родича. Эта охота не была возмездием, которое направлял беспристрастный, суровый и справедливый судья, это было просто развлечение без смысла и без цели, убийство ради убийства…

И это пугало меня куда больше, чем суд пред лицом Короля Самайна. Там я могла надеяться на справедливость, здесь же – лишь на удачу и собственные силы, которые были уже на исходе.

Серебристое сияние померкло – теперь оно больше напоминало зеленоватую светящуюся дымку, редкий болотный туман, скрывающий мелкие детали и размывающий очертания. Вперед выехал мужчина-фэйри с непокрытой головой и длинными, ниже пояса, прямыми светлыми волосами – в белых одеждах, украшенных серебром и мелкими искрящимися камешками, с ослепительно-прекрасным лицом, черты которого постоянно менялись, но медленно, будто цветок раскрывает лепестки. Левым глазом я видела его таким, что в другое время и в других обстоятельствах он заставил бы меня задохнуться от восторга, а правым – лишь клубы мягко сияющей дымки на месте лица, сквозь которую отчетливо были видны заполненные тьмой глаза.

Личина, обманка. Как банально.

Но, вынуждена признать, что действенно. Не будь на мне столько хладного железа и вдобавок еще волшебное кольцо, позволявшее видеть сквозь иллюзии… Впрочем, если бы этого всего у меня не было, вряд ли бы я сейчас здесь находилась – так часто они спасали мою непутевую и нескладную жизнь.

– Кто-то забрал нашу добычу!

Могучий, рокочущий голос предводителя фэйри разбил тишину, дробным эхом раскатился между деревьями и был мгновенно подхвачен сотнями шепчущих отголосков – возмущенных, удивленных, яростных, опечаленных, презрительных, недоверчивых… Шептала каждая травинка, каждое дерево, каждая тень и каждое облако на небе. Я застыла, руки мальчишки, мертвой хваткой вцепившиеся в мой пояс, сделались холодными, как лед, а сам он прижался к моему бедру, уткнулся лицом мне в бок и, как мне показалось, дышал вообще через раз. Оторвать его от меня будет очень непросто.

– И этот наглец все еще здесь!

Снова хор голосов, на этот раз уже более отчетливых и громких. В лесу что-то со стоном переломилось, затрещали ветки, поднявшийся ветер взметнул в воздух палую листву, которой оказалось много, очень много. Я будто попала в сухую лиственную метель, только и успела, что придержать полы плаща и опустить голову пониже, чтобы защитить глаза от пыли – но ни единая соринка не коснулась моего лица.

Все потому что листья, гонимые волшебной силой, ударялись о невидимый барьер, созданный железной цепью, прилипали к нему, рисуя контур невидимого купола, в котором я пряталась, и эти проклятые листья меня и выдали! Я подняла голову – и почувствовала, что предводитель процессии фэйри смотрит прямо на меня. Несмотря на глаза, залитые тьмой, я понимала, что он видит меня сквозь эту лиственную круговерть, я чувствовала тяжелый, липкий взгляд, блуждающий по серому плащу, как передвижение огромной гусеницы, которую не получается ни сбросить, ни раздавить.

Тошнота подкатила к горлу, я задышала чаще, стараясь успокоиться, остановить поднимающуюся панику, которая побуждала бросить все – и мальчишку, и все тяжелое, лишнее, что мне могло помешать, и бежать прочь, не разбирая дороги, бежать без оглядки!

Не дождетесь. Это не та охота, которая заставит меня бежать.

– Вот ты где, – неожиданно мягким голосом произнес фэйри, и лиственный вихрь мгновенно унялся, да и звуки, доносившиеся из леса, тоже стихли. Стало теплее, палая листва, засыпавшая дорогу вокруг меня, едва заметно золотилась и мерцала, словно листья окрасили золотой краской. – Теперь я тебя вижу и даже чувствую. Только смертный может принести с собой столько ненавистного нашему народу металла, и лишь смертные так храбры и глупы, чтобы встать у нас на дороге. Отдай то, что принадлежит нам – и сможешь свободно уйти. Соглашайся. Сегодня великая ночь, и мое предложение крайне щедрое.