В тени отца

Вид наемниц, облаченных в черные покрывала неожиданностью не стал – они и по слободке передвигались в хиджабах, не желая раздражать немногочисленное местное население. И если подходить чисто утилитарно, то под черной свободной накидкой можно было скрыть много чего, как они часто шутили – вплоть до всадника с конем или верблюдом.

– И кто такая мадам Гюрза? – примерно на полпути подкатил я с вопросом к Мальве, когда колесить на байке надоело, и я пересел в ее багги, уступив «Звезду» Санни.

– Господи! Только не ляпни такое при ней, она по-русски прекрасно понимает! Это мы ее так между собой, бывает, зовем, а так-то она Фируза. Фируза Хусейн. Если по-русски к ней вдруг придется обращаться, то госпожа, уважаемая госпожа или досточтимая госпожа. По-арабски – саеда. Еще хаджа можно.

– Ходжа? Как Ходжа Насреддин? – вспомнил я томик юмористических сказок о веселом пройдохе.

– Хаджа, – поправила, сделав ударение на первый слог, старшая в караване, – Хаджа – это человек, совершивший хадж, а какого пола – неважно. Для местных это очень уважительное обращение, любого старшего так назовешь – воспримут благосклонно. Лучше лишний раз польстить, чем недостаточно уважительно обратиться, у них с этим много заморочек.

– Ты меня запутала…

– Слушай, ты здесь столько живешь, а еще не разобрался?

– Ну, конечно! – возмутился я, – «Аль-Мухтарам» я уже привык добавлять, но где я по-твоему местных женщин мог видеть?

– Хм… упущение с нашей стороны. Ладно, слушай…

Лекция от Мальвы дала мне больше, чем восемь месяцев, прожитых в слободке. Конечно, кое-что я знал и раньше, но это были так, верхушки, типа: ничего не брать и не протягивать левой рукой, уважительно обращаться к старшим по возрасту и вообще не обращаться к женщинам-мусульманкам, а только к их сопровождающим. Если учесть, что за все время я только трех таких видел, и то издали, то я пипец какой дамский угодник! Но, как оказалось, таковым мне стать и не светило: общаться с местными уроженками я мог только через махрама – родственника мужского пола, ограждавшего даму от ненужного внимания, без которого путешествие арабской женщины было невозможным.

– После гражданской войны, разразившейся здесь, многие женщины остались вдовами и сиротами – старшие родственники погибли, а младшие на роль махрама еще не годятся, требуется совершеннолетие. Но если передвигаться в сопровождении женщин, то тоже нет урона чести – отсюда и наше процветание. Лет через пять-семь подрастет новое поколение, и поток заказов снизится, но, думаю, Христ тогда найдет новую нишу.

– А откуда вообще взялась гражданская война? – спросил я, устраиваясь на привал, потому что настало время обеда, – Был же принц Сауд – единственный наследник? Или я что-то не знаю?

На вопрос ответил Санни, подошедший к покрывалу, имитирующему стол:

– Это только нам выгодно было считать принца Сауда единственным законным наследником. До великой княжны Елены у принца Абдаллы, а потом короля Абдаллы, была жена, даже две, не считая наложниц. Он с ними развелся ради нашей княжны, но сыновья уже имелись. Помимо четырех прямых наследников, в их клане вообще около трех тысяч принцев, и все имеют те или иные права на престол, так что тут весело.

– Скока-скока?.. – нарочно перековеркал слова, чтобы дать понять степень своего изумления. – У нас на Романовых ворчат, что расплодились, около полусотни их сейчас живет и здравствует, казну проедает, но три тысячи?!

– Я гляжу, ты не сильно верноподданный? – усмехнулся Санни.

– Можно подумать, ты такой! – иногда в речах мага проскальзывало нечто, позволяющее сделать вывод о его нелояльности нынешнему императору. Я же, неожиданно получив кучу времени на переосмысление ценностей, кое-что в своем мировоззрении подкорректировал. Взять хотя бы случай с моими родителями: ведь оба в ссылке оказались, а за что, если непредвзято разобраться? Полюбили и поженились? Тоже мне, ёпта, преступление века! И если в биографию отца с археологическими изысканиями не углубляться, то не такой уж и мезальянс получился, вековые устои не подрывал, можно было и на тормозах спустить. Скажи император веское «фу!», и травля бы прекратилась, не начавшись. Зато представители романовского дома постоянно в центре разных скандалов оказывались и ничего, жили как-то дальше. Это в нашей прессе их «подвиги» замалчивали, но к нам домой газеты с половины мира приходили, и в них грязные подробности прямо таки смаковали. А полезного для страны мой отец сделал куда как больше, чем любой из этих престарелых ловеласов и кокеток.

Санни отвел глаза, не желая отвечать на провокационный вопрос. Наверное и правильно, мы стояли не одни, и если мои политические взгляды в силу возраста и неопределенного положения никому были не интересны, то его – вполне может быть.

– Больше семья – больше уважения, – желая замять тему, вместо мага ответила Мальва, – Но реальные шансы на трон человек у семи максимум.