В тени Сфинкса

Он опустил монету не сразу. Тут был день и жаркое лето, как всегда в декабре. Сквозь рубашку он чувствовал солнце и легкий ветерок, набегавший с холмов. Их зелень казалась нездешней в этом краю, где из красной земли поднимались деревья с фиолетовыми цветами вместо листьев. Площадки для гольфа лежали внизу — ровные лужайки в долине. Телефон-автомат находился в нише клубного павильона; бросая монеты одну за другой, он подумал, что там, должно быть, уже засветилась первая звезда. Короткий гудок — и сразу же ее голос:

— Это ты? Как хорошо, что ты позвонил!

— Ты же знала, что я позвоню…

— Да. Я решила, что свечи на елке зажгу после твоего звонка.

— Уже стемнело?

— Стемнело, но звезд не видно…

— Знаешь, чего я хочу тебе пожелать?

— …Чтобы мы были вместе.

— Да.

— Ведь когда-нибудь ты приедешь…

— Приеду.

— …Опять был этот звонок.

— И что? Ты положила трубку, как я просил?

— Да… но не сразу. Думала, это ты.

— Что он говорил?

— Все то же. Что меня нет.

— Что еще?

— Что ни дома, ни города тоже нет.

— Я тебя так просил…

— Не могу я вешать трубку. А вдруг это ты? Знаешь, у нас тут снег, много снега. Он шел с утра, сейчас машины его разгребают, а деревья все белые…

Он услышал сигнал, поискал монету и не нашел.

— Сейчас перезвоню, — сказал он. — Ты подожди…

Он не знал, поняла она его или нет. Слышал только близкую тишину прерванного разговора. Он сунул руку в бумажник и там, где лежали банкноты, нащупал монету — ее хватило бы на все рождественские пожелания. Он опустил ее в щель и снова набрал двенадцать цифр. Линия какое-то время молчала, потом голос автомата сказал:

— …в этом городе такого номера не было…

Он положил трубку, монета выпала. В третий раз услышав все тот же ответ, он медленно и отчетливо попросил дежурного оператора.

— Меня не соединяют, — сказал он, когда тот отозвался.

— Наверно, такого номера не было.

— Но я только что разговаривал. Номер правильный.

— Вы уверены? Мы же не монтируем номеров, если их не было. Таковы правила.

— Знаю. Но вы все же проверьте… — он продиктовал номер своего телефона, адрес своего дома.

— Минутку, — сказал оператор. — Я справлюсь по старым телефонным книгам, а не у компьютера. Так будет вернее.

Он ждал. На долину надвигалась тень от холмов.

— Извините, — сказал минуту спустя оператор, — уж очень много бывших городов мы обслуживаем, разобраться действительно нелегко. Вы правы. Ваш номер нашелся. Адрес тоже сходится. Очевидно, неполадки в нашей системе. Разумеется, мы не включим в счет сегодняшний день.

— А как завтра?

— Завтра мы все исправим. Проба голоса у вас есть?

— Есть, — сказал он и подумал о пленке, которую она записала перед его отъездом.

— Вот и прекрасно. В крайнем случае мы восстановим по пробе. Конечно, без всякой доплаты. Вы непременно сможете позвонить домой перед Новым годом. А сегодня — счастливого вам рождества!

Эдуардо Франк Родригес В ДРУГОМ МИРЕ [13]

Пер. с испанского К. Капнадзе

Пять дней прошло, а у меня даже щетина не выросла… Какой-то бредовый мир… Все внезапно оборвалось, даже звуки. Хоть бы какая-нибудь ящерка прошуршала в сухой траве. Но вокруг тишина, слышно только, как хрустят под моими башмаками зеленоватые хохолки растений, напомнивших мне хвощи доисторических времен…

Ни одного судна на горизонте… Куда же подевались пеликаны, буревестники, чайки? Словно какая-то зловещая сила навсегда спугнула их с насиженных мест. Я думал, что попал на необитаемый островок, затерянный в Атлантике, пока не увидел эти диковинные плоды. Кто поверит мне, если я скажу, что все эти дни питался плоскими геометрическими фигурами? Здесь нет ни груш, ни яблок, ни апельсинов — одни только ромбы, квадраты и прямоугольники, зреющие на абсолютно голых, как проволока, ветвях. А эти бабочки невероятных форм и расцветок, что кружат над странной растительностью и, похоже, наблюдают за мной?

Я очнулся, лежа на куче песка у самого берега. Холод и сырость пробирали до костей, запах моря щекотал ноздри. Мои часы встали, словно вступили в заговор с этим миром. Пришлось отсчитывать дни по радуге, которая вспыхивает и гаснет, точно огромная рождественская елка в Рокфеллеровском центре. Ее свет довольно тускл, и все время, что я нахожусь здесь, мне тоскливо без теплых ярких лучей солнца. Но небосвод неизменно пуст, если не считать этой широкой семицветной дуги.