В тени сгоревшего кипариса

Северные склоны хребта достаточно густо покрыты деревьями и кустарником, чтобы греки считали местность лесом. Сосредоточившиеся на опушке эскадроны надежно укрыты от посторонних взглядов, а танкистам разворачивающееся сражение видно как раз неплохо. Картина очень похожа на игру в солдатики на лоскутном одеяле, только одеяло очень большое, а солдатики маленькие. Греки не бегут – они организованно отходят, огрызаясь короткими контратаками, немногочисленные батареи полевой артиллерии время от времени разворачиваются, дают два-три, много – пять залпов, стремительно сворачиваются, цепляют пушки к упряжкам и, нахлестывая лошадей, меняют позицию. Не просто так – через несколько минут на оставленном артиллеристами месте начинают рваться тяжелые гаубичные снаряды. По мере продвижения боя на юг огонь германской артиллерии слабеет – ей не хватает дальности. Значит, там, за хребтом, немецкие расчеты цепляют свои гаубицы к транспортерам и грузовикам, запрягают в зарядные ящики вереницы откормленных крепких битюгов с коротко подстриженными хвостами и начинают движение следом за наступающей пехотой. Именно в тот момент, когда наибольшее количество пушек будет не на позициях, а в пути, надлежит нанести встречный удар – сильный, безжалостный и решительный.

– Приготовиться!

То, что время приходит, понятно уже и без команды. На дорогах оставленного союзниками хребта появляются хвосты пыли, поднятые колесами и гусеницами немецких колонн.

– Заводи!

У союзников нет осадной артиллерии, швыряющей набитые тротилом чугунные чемоданы на пару десятков километров, но полевых орудий достаточно для хорошего артналета.

Сотни стволов открывают огонь по заранее пристрелянным рубежам, засыпают осколками наступающую пехоту, опрокидывают мотоциклы, заставляют шарахнуться к укрытиям поддерживавшие пехоту броневики.

Джон не отрывается от бинокля. Впереди разбитые, смешавшиеся порядки передовых батальонов, дым от разгорающихся пожаров, в эфире – лай команд, которыми германские командиры пытаются восстановить порядок. Над головами несколькими волнами с ревом идут на север самолеты, и никого не удивляет соседство в одном строю машин с белыми восьмиконечными и красными пятилучевыми звездами, а чуть выше на крыльях «харрикейнов» ясно видны цветные круги королевских ВВС. Первые самолеты сваливаются в пике, атакуют невидимые для танкистов цели, а с юга наплывает новый гул – союзная авиация подняла в воздух все, что способно нести бомбы и ракеты, все, что способно прикрыть ударные самолеты от «мессершмиттов» и «макки».

– Вперед!

Под лязг гусениц расступаются перед глазами кусты, распахивается обзор, увеличиваются, наползают куски лоскутного одеяла, превращаются в поля, сады и виноградники. Началась Работа – та самая, с большой буквы.

– Билл, Лесли, на два часа – пулемет, огонь!

Очереди двух своих машинок, серые фигурки вскидываются, падают, замолкает огонь, прижимавший к земле бросившихся в контратаку греков.

– На полдвенадцатого, броневик в винограднике!

Навстречу очереди автоматической пушки бьют двухфунтовки всех трех машин взвода. Автомат затыкается, после второго залпа над лозами поднимается столб черного дыма.

Немецкая пехота бьет навстречу из противотанковых ружей, серые фигурки вскакивают из-за межевых кустов, замахиваются связками гранат – чаще всего безуспешно, спешащие за танками греки воюют не первый месяц. По противотанковым ружьям и гранатометчикам стреляют все, кто видит. Немецкие части смяты, теперь их очередь пятиться, огрызаясь пулеметными очередями. Потери в танках – единичные, но в наушниках все чаще слышны доклады:

– Продолжить движение не могу, разрыв левой гусеницы

– Вышла из строя коробка передач!

– Перегрев двигателя, вынужден прекратить движение!

Проклятые гробы один за другим выходят из строя, взвод Мэллоу пока в порядке, а навстречу из клубов пыли выкатываются…

Джон несколько секунд не понимает, что в открывающейся картине неправильно. Эти танки, они должны быть с нашей стороны фронта! Почему на серой броне кресты? Потом вспоминает: командирский танк Котовского – трофей, и все становится на свои места.

Немцев больше, чем британцев, за силуэтами панцеров чешской разработки видны машины крупнее, еще угловатее – будто на коробку из-под ботинок уронили сигаретную пачку с торчащим окурком. Немецким генералам тоже надоел темп наступления в пару километров в день, они бросили в бой слегка подлатанные батальоны своей последней танковой дивизии.

При соотношении два к одному переть в атаку – поступок, несомненно, героический, но отравленное Котовским сознание больше не откликается болезненным восторгом на чеканные строфы Теннисона. Искусительница память отзывается в ушах ехидным голосом русского майора:

– Джо, глупо прятаться там, где тебя будут искать в первую очередь! В кустах, за деревом, за большим камнем врага ищут сразу, как только услышат первый выстрел твоей пушки. Прятать танк нужно там, где его не будут искать. Это касается не только танков, противотанковые батареи тоже будут маскировать по этому принципу, но мы-то с тобой танкисты, да, Джон?