В тени сталинских высоток

В Катманду нас доставил старый дребезжащий самолет Непальской королевской авиакомпании. Впечатляющее название не избавляло от ощущения, что небольшой самолет не дотянет до пункта назначения. Но, полюбовавшись широким Гангом и зубчатыми очертаниями Гималаев на горизонте, мы радостно вздохнули, когда самолетик лихо – и даже с грохотом! – приземлился у здания аэропорта. В стороне высился каркас строящегося нового международного терминала. Нас разместили в небольшой гостинице в центре города, расположенной на довольно широкой улице Нью-роуд (Новая дорога).

Несколько дней шли двусторонние переговоры и обмен мнениями по вопросам, связанным с проектированием и строительством завода. В свободное время мы знакомились с необычным средневековым городом. Бесчисленные буддийские и индуистские храмы живописно сгруппировались на площадях, улицах и закоулках. Пестрые толпы смуглых горожан представляли различные народности, касты, языки и диалекты. Плотная застройка расступалась перед королевским дворцом короля Махендры[107] и огромными полусферами – ступами[108]. Главные культовые сооружения – Боднатх и Сваямбунатх, увенчанные четвериками со всевидящими очами Будды, доминировали в экзотическом силуэте города. Катманду, получивший прозвище «пристанище 10 миллионов богов», нереально, сказочно и загадочно смотрелся на фоне Гималаев – обители снегов.

Через несколько дней разукрашенный во все цвета радуги автобус увозил нас в южном направлении. Плохая дорога, схожая с российскими, пролегала по плодородной долине. Площадку для строительства завода определили в Биргандже. Выбор был не случаен. Город удачно расположен по географическим, природным и транспортным признакам. В нем уже начал формироваться промышленный узел из различных предприятий. Рядом проходила граница с более развитой в экономическом отношении Индией. При проектировании завода очень жестко учитывалась специфика тропической зоны. С этой целью ориентация главного корпуса по странам света была выбрана с учетом наименьшего перегрева от солнечных лучей. В оконных проемах предусматривались солнцезащитные решетки, которые одновременно выполняли функцию украшения фасада. Кровля получила пилообразный силуэт за счет треугольных шедов[109]. Остекление в них ориентировалось на север. Это также позволяло до минимума уменьшить инсоляцию помещений. К торцу главного корпуса со стороны входа на территорию завода были пристроены двухэтажные административно-бытовые помещения.

Завод, благодаря щедротам наших правителей, был введен в эксплуатацию через год с небольшим. В эти же годы в Непале был выстроен сахарный завод, сигаретная фабрика, гидроэлектростанция и другие объекты. Прокладывались и дороги. И все это абсолютно безвозмездно.

Между собой с горькой иронией мы поговаривали:

– Эх, если бы для своего народа «мудрые» до беспредельной глупости правители хоть немного расщедрились! Сколько семей смогли бы переселиться в благоустроенные дома. Отпала бы необходимость, как у Ильфа и Петрова, «ударять по бездорожью и разгильдяйству».

В потоке быстротечных лет беспокойная судьба снова забросила меня в Непал. К этому времени наше белоснежное «детище» превратилось в солидное предприятие по изготовлению серьезной техники. Так совпало, что в Непал пожаловал с официальным визитом Н. В. Подгорный[110]. В политическом «болоте» брежневского периода он считался вторым лицом в государстве. Это был ответный визит по приглашению короля Махендры. Меня тоже пригласили на прием, устроенный в честь высокого гостя.

Подгорный нарочито официально и с явным украинским акцентом зачитал выступление по бумаге. За ним настал черед других членов советской делегации. Во время своих речей они часто поглядывали в сторону Подгорного. Но на его лице застыла маска высокомерия и важности. Когда-то Монтескье остроумно заметил: «Важность – это щит глупцов». Я бы уточнил: щит малокультурных и невоспитанных людей.

На фуршете мое первое впечатление несколько смягчилось. Подгорный довольно просто общался с присутствующими. Его простоватое, лишенное интеллигентного налета лицо стало улыбчивым. Хитрые, с куркульским выражением глаза светились лукавством и одновременно природным умом.

Один из работников посольства представил меня Подгорному в качестве архитектора – автора завода в Биргандже. Я знал, что он родом из поселка Карловка под Полтавой. Конечно же, похвастался, что мы – земляки. Подгорный с добродушным удивлением весело произнес под звон бокалов:

– Не ожидал, что две полтавские галушки в паре окажутся в Непале.

Хлопнув меня крепко по плечу, он перешел в окружение жаждущих общения дам.

Но вот канула в Лету непредсказуемо суматошная хрущевская эра. Ее мягко сменило более спокойное, а под конец – вялотекущее брежневское правление. Не обошла новая метла и наспех сколоченные проектные и научно-исследовательские объединения. Начался обратный процесс дробления по ведомствам. Жертвой оказался и мой новый институт, не успевший вырасти из коротких штанишек. У меня снова был выбор: куда идти или где остаться.