В тени трона

Вырвавшись из-под обстрела, водитель погнал мотор к лазарету. Военврач обработал рану и наложил повязку. Михаил потерял много крови и потому ослаб. Застрявшую в плече пулю решено было извлечь в тыловом госпитале, в более подходящих для хирургической операции условиях. Положение осложнилось тем, что Михаила настиг в лазарете приступ застарелой язвенной болезни, острые боли еще больше ухудшили состояние раненого.

Два дня спустя его доставили в Царскосельский военный госпиталь, туда же, оповещенная о несчастье, приехала и Наталья Сергеевна. Профессор Деревенко, лейб-хирург царя, успешно прооперировал великого князя – извлек пулю и искусно наложил швы на рану. В госпитальную палату Михаилу доставили письмо от брата: Ники желал раненому скорейшего выздоровления и сообщал о его переводе из 2-го кавалерийского корпуса на штабную должность в могилевскую Ставку. Наташа, ни на шаг не отходившая от мужа, наконец-то вздохнула свободно: ее Мише не придется возвращаться на фронт, под пули. Да и в Могилев ехать еще не завтра: нужно набраться сил после ранения и язву надо как-нибудь укротить, а то ведь она жизни не даст. Для всего этого лучшего места, чем тихое Брасово, просто не найти. Ну, еще Крым, как советовали врачи. Сначала Брасово, потом Ливадия.

Надвигался октябрь 1916-го. Березовая зелень локтовского парка подернулась цветами осени. На дорожках, засыпанных жухлыми палыми листьями, шуршали суетливые ежи.

Вдали от Петрограда тревожные новости, перемежаемые слухами и небылицами, воспринимались без особого волнения: на веру их не принимали, подозревая столичный обман. Но по сравнению с довоенным временем обстановка, конечно, была не та: нарастала тревога, причины которой никто не мог внятно объяснить. Вроде бы ничего нового и не прибавлялось к уже привычному набору сообщений: временные трудности на фронте, безнаказанность Распутина, воровство армейских поставщиков и мздоимство чиновников, но предвестие необратимых катастрофических событий сполохом молний пронизывало горизонт.

По утрам Михаил просматривал свежие газеты, доставляемые в Локоть почтовой службой. В отличие от недоверчивых городских обывателей, он принимал скандальную газетную информацию всерьез – во всяком случае, изрядную ее долю. Он знал намного лучше других истинное положение дел на фронте и в Ставке, а неуклюжие политические пертурбации при дворе, где в отсутствие Ники распоряжалась императрица, вызывали в нем не столько тревогу, сколько смятение. Но он не мог повлиять на ход событий, а потому предпочитал оставаться в стороне.

Размеренная жизнь в Брасове этому способствовала: вулкан политических страстей и недовольства царем буйствовал в Петрограде и на фронте, а до провинции докатывались лишь отголоски, не предвещавшие приближения лавы. То была аберрация слуха, массовый успокоительный самообман, которому Михаил в своем локотском дворце и не думал поддаваться. Великий князь прекрасно понимал, что одна взрывоопасная случайность, подобно выстрелу в Сараеве, может обрушить все устои власти в Петрограде. Неотвязные эти мысли не давали покоя Михаилу в его оздоровительном затворничестве; отгораживаться от тревожных новостей он не мог, да и не хотел, как и отказываться от чтения газет. Наташа, зорко следившая за состоянием мужа, решила, что небольшое необременительное путешествие пойдет на пользу его здоровью, и настояла на непродолжительной, хотя бы на две-три недели, поездке в Крым, на море – чтоб вернуться в Брасово к Рождеству и весело, с размахом отпраздновать его в кругу друзей. Поехали, по старой памяти, почти инкогнито, без детей и прислуги – лишь в сопровождении Джонни и Магомеда.

От Ливадии пришлось отказаться: Наташе ни при каких условиях не дозволено будет поселиться в царской резиденции, такая попытка явно обернется скандалом. Поэтому остановились во дворце Ай-Тодор, под Ялтой, в великолепном приморском имении, где хозяйкой была великая княгиня Ксения, старшая сестра Михаила. Там действительно можно почувствовать себя в полной изоляции от тревог дальних, а близких попросту и не было: этот уединенный изящный особняк окружали лишь морская гладь, чуть нарушаемая иногда нежными прикосновениями ветра, необыкновенной красоты кипарисовый парк да бескрайнее голубое небо.

Три недели пролетели стремительно, как птица над головой. Михаил много гулял по берегу и в вечнозеленом лесу, удил форель в горном ручье. Лицо его покрылось золотистым налетом загара, нервное возбуждение отступило, и язва перестала грызть. Наташа, глядя на мужа, радовалась: Крым помог. Но пришло время собираться домой, в Брасово, готовиться к празднику Рождества, ждать гостей.

Вернулись в середине декабря. Загодя приглашенные избранные друзья дома понемногу начали съезжаться – на радость хозяевам. Для всех были подготовлены комфортабельные гостевые покои; Наташа об этом побеспокоилась еще до отъезда в Крым.