В тени трона

Вернулись перед поздним обедом; уже вечерело. Пока шла охота, в Брасово приехали еще двое приглашенных на праздник гостей – один из столицы, другой из Москвы. Граф Нолле, петербуржец, первым делом поделился с Михаилом новостью громоподобной: в Питере, во дворце Феликса Юсупова, убит Распутин. Свершилось! В городе идет охота на убийц. За соучастие в покушении арестован великий князь Дмитрий Павлович, числившийся в списке приглашенных к Наталье и Михаилу на Рождество. Теперь он поедет не в Брасово, а в ссылку – на персидский фронт.

Известие об аресте «ландыша» Наталья Сергеевна приняла с удивительным спокойствием.

14 Круги по воде

Во второй половине 1916-го, когда ветреная военная удача на Западном фронте изменила русским войскам и Брусиловский прорыв обескровел и выдохся, оставив на изрытой окопами, искалеченной взрывами земле сотни тысяч трупов, ситуация в России стала меняться в худшую для Романовых сторону. Массовые боевые потери, антивоенная и антимонархическая пропаганда подпольных агитаторов разносили революционную заразу, которая гнойной сыпью забастовок и стачек обметала тело Российской империи. «Русский бунт, бессмысленный и беспощадный» вызревал и наливался кровавым соком.

Убийство Распутина, царского любимца, обладавшего непостижимыми качествами то ли гипнотизера, то ли знахаря, случилось как раз в это самое время и взбудоражило народ. Выстрелы в подвале Юсуповского дворца еще сильнее закрутили и без того стремительный водоворот событий, и кони истории понеслись вскачь. Публика требует перемен? Ждать осталось недолго, судари и сударыни…

Новость об убийстве старца, приправленная живописными и подчас неправдоподобными деталями, эхом разлетелась с обледеневшей набережной Фонтанки по всей стране и без помех пересекла государственные границы. И многие высокопоставленные чиновники, и люди военные, и мещане, и заводские рабочие покачивали головами и скребли в затылках, гадая, что же теперь будет с Россией; никто не верил, что императрица Александра Федоровна, эта «немецкая шпионка», спустит кому-то с рук убийство своего фаворита. Безразличного большинства в народе, казалось, больше не осталось. Что касается политиков, то радикалы кипели яростью и звали Русь к топору, а либералы тихо радовались избавлению от «святого черта». Но и те и другие с тревогой ждали царской реакции на смертельный выстрел, грохнувший в самом сердце империи, и тревожно вглядывались в грозовые тучи, наплывающие на Россию.

Эти тучи хорошо просматривались и из Лондона, из Букингемского дворца. Король Георг Пятый проявил вполне объяснимое родственное беспокойство о судьбе двоюродного брата и военного союзника Николая, царствовавшего в России. Английский посол при царском дворе Джордж Бьюкенен точно и ярко описывал в своих сообщениях обстановку в Петербурге. По его словам, в результате убийства Распутина, который имел неограниченное влияние на императрицу и через нее на назначение министров правительства, в российской власти наступил коллапс, предшествующий хаосу. Разговоры о свержении самодержавия ведутся почти в открытую. К власти, в той или иной ее форме, могут прийти либералы, но за ними следом ползут радикалы и кусают их за пятки. Радикалы милы и близки уличной массе, их можно унять только силой, а либеральные политики ограничиваются разговорами. Убитый Распутин, ненавидимый всеми, кроме царя с царицей да кабацких цыган, которым «сибирский праведник» щедро платил за песни и пляски, при жизни своей представал пред глазами людей из народа как мистический охранитель царской власти; теперь охрана исчезла, теперь пора браться за вилы и топоры. Заводы рабочим, землю крестьянам! Вот и весь сказ…

Либерально настроенный дипломат Бьюкенен был все же осторожен в своих выводах и прогнозах. Куда жестче реагировал английский консул в Москве, тайный агент британского министерства иностранных дел Брюс Локкарт, уверенный в том, что выстрел в юсуповском подвале вышиб табурет из-под ног приговоренной к повешению российской монархии. Прочитав донесение Локкарта, Георг болезненно поморщился и отложил депешу. Кровавые финалы царствования английского Карла и французского Людовика всплывали в памяти, и судьба Николая в окружении убийц, продажных вельмож и неуправляемой черни, готовой к бунту, представлялась ему трагической.

Вернувшийся накануне из инспекционной поездки на фронт принц Дэвид, заглядывая через плечо отца в секретные бумаги, поспешил выразить свое мнение:

– Отец, это чудовищно! Мы должны быть готовы спасти дядю Ники и всю семью, если им будет грозить опасность.

Король кивнул удрученно:

– Это первое, о чем и я подумал.

– Первое? – с подозрением переспросил принц. – А второе, отец?

– Аликс – немка, – хмуро заметил Георг. – У нас, ты знаешь, ее считают германофилкой. Ллойд-Джордж предупредил меня, что, если она появится тут в разгар войны, парламент взбунтуется, а народ выйдет на улицы. Мы не можем себе позволить, Дэвид, забыть ужасные исторические примеры и рисковать судьбой династии.