В тени трона

– Я понимаю. Но и ты, наверное, понимаешь, что об этом незачем знать всем и каждому. Я просто играла свою роль. Мне не хотелось ставить семью в неловкое положение. – Я взяла ее за руки. – Мама, вот почему я не могу выйти замуж. Вот почему с наследницей стоит подождать. Ты же знаешь…

– Да! Знаю! – Вырвав руки из моих пальцев, она воздела их в воздух. Кольцо на дрожащем пальце замерцало в солнечном луче. – Глупая девчонка, – пробормотала она. – Возжигание священного огня позволено даже во время траура по сестрам, но если бы кто-нибудь узнал, что ты скорбишь и по мужу… По этому простолюдину! – Она возвела глаза к потолку. – Шива-вседержитель, не допусти такого позора на наши головы!

Да, на миг мать прониклась сочувствием, но этот миг прошел, и никогда в жизни мне так сильно не хотелось кому-нибудь врезать. С утра мать пребывала в относительно ясном уме, но была так поглощена ролью императрицы, что думала только о том, как все это отразится на ее власти. Выяснять, отчего она думает, будто люди – в наши-то дни – станут меня осуждать, я даже не собиралась.

Вместо этого я напомнила себе, что все в порядке, что именно на это я и надеялась и что меня от этого не убудет. Неважно, что мы с Портисом никогда не были женаты – все, кто мог знать это, уже мертвы.

– Хорошо. – Мать уже с головой ушла в дебри политики. Мои чувства ее больше не интересовали. – Даю тебе эти четыре месяца, но – никому ни слова. Понятно?

– Да, мама. – Я поднесла ко лбу сложенные ладони. – Позволено ли мне участвовать в делах двора? – формально спросила я.

Мать раздраженно отмахнулась:

– Да, а теперь иди, дай мне спокойно позавтракать.

Я молча поднялась, сделала глубокий реверанс и вышла, кивнув на ходу Биалу. Я получила то, чего добивалась. Траур по традиции длился четыре месяца, и за это время я надеялась понять, что же делать в этой ситуации с наследницей. К тому же мать дала мне разрешение участвовать в делах двора, которое я истолковала как позволение встревать во все, во что сочту нужным.

Но я не задумываясь отдала бы всю эту хрень за одну-единственную улыбку Портиса…

На полпути обратно сомнения относительно болезни матери снова навалились на меня – сильнее, чем Джохар бьет боковой. Выругавшись, я схватилась за Зина, но поздно – колени подогнулись, и я качнулась к стене.

– Ваше высочество?

– Я в порядке, – выдохнула я, хотя это была ложь – в порядок мне уже не прийти никогда.

– Кас, найди доктора Сатир.

Не слушая моих возражений, Зин подхватил меня на руки и быстро поволок в мои покои.

– Зин, отпусти.

Рванувшись и выскользнув из рук Зина, я упала на пол и едва не сломала нос. Он восстановил равновесие, поставил меня на ноги, и я, прихрамывая, ушла в спальню, захлопнув дверь перед его носом.

Перед глазами вновь возникла сцена, которую я недавно наблюдала: кольцо матери блестит на солнце, солнечный блик дрожит во вполне определенном ритме. И звук, когда она ставила чашку на блюдце – раз, два, три…

– Да, все плохо кончилось. Я думала, у нас есть что-нибудь эдакое, – сказала я, медленно поднимая руки и держа их подальше от оружия.

– Хао, гони деньги.

– Вздумаешь выстрелить – я срежу с тебя мясо по сантиметру. А для начала – Портису отдам.

Хао был зол, как никогда, и винить его в этом не стоило. Этот кусок дерьма нас задерживал, а мы и без него уже опаздывали.

Ствол, направленный мне в правый глаз, дрогнул. Раз, два, три – быстрая, ритмичная дрожь, характерная для нарка, плотно сидящего на АВИ. Я прищелкнула языком:

– Джонс, да тебя коснулся ангел! И сколько тебе еще осталось жить?

– Заткнись. Заткнись!

Его рука замерла и снова дрогнула в том же ритме, из-за которого уличные и прозвали этот наркотик «крыльями ангела»…

От воспоминаний меня отвлек голос Эммори за дверью:

– Ты оставил ее одну?

– Она захлопнула передо мной дверь, – ответил Зин.

– В следующий раз ломись следом.

Я протянула руку и повернула дверную ручку – как раз когда Эммори собрался войти.

– Ваше высочество?

Жестом я попросила Зина включить глушилку.

– Вы будете рады узнать, что мать позволила мне отложить исполнение моих обязанностей по обеспечению Империи наследницей и разрешила мне заниматься делами при дворе.

– Мы одни, – сообщил Зин.

– У нее характерная дрожь в руках. – Я поднялась на ноги и прижала ладонь тыльной стороной к губам. – Бог мой, Эммори, у матери не деменция. Она подсела на АВИ.