В теснинах гор

— Верно говоришь, старик, — засмеялся начальник. — Мы, пожалуй, обождем здесь, а Муса–Хаджи покажет нам себя, каков он знаменитый разведчик.

Муса–Хаджи отправился по горной тропинке, на которую указал старик, в обход к утесу. Оттуда открывалась долина, и все было видно как на ладони.

Мы с нетерпением ждали условного сигнала. Сигнал мы заметили примерно через полчаса, и по склонам гор поскакали к Мусе–Хаджи. Он уже бежал нам навстречу.

— Слезайте с коней, пешими пойдем туда, — говорил он, задыхаясь от волнения. — Они там, режут баранов. Вокруг поставили трех дозорных, на одного я чуть не напоролся. Он совсем рядом тут, у этого утеса, а двое по той стороне, у опушки леса.

Решение приняли быстро — снять дозор без шума, подойти поближе и молниеносно уложить остальных. Главное, чтобы бандиты не успели взяться за оружие.

Распределили задание. На передний утес пошел Муса–Хаджи. С другой стороны отходить нужно было через отвесную скалу. Сделали длинную веревку из ремней и привязали ее к скале. На всякий случай двое еще держали за конец. И вот по очереди, осторожно, стараясь не шуметь, начали спускаться к опушке леса с левой стороны. Потом поползли по густой траве. Крапива обжигала лицо, руки, живот, но на это никто не обращал внимания. Одна мысль была у всех — наконец-то долгожданная встреча с бандитами. Вот уже и голоса стали слышны, и отдельные слова уже можно разобрать. Кровь бросилась мне в голову, когда я увидел сквозь ветви кустарника наглое, сытое, красивое лицо Зурканая. Того самого, с кем когда-то играли мы в детстве в «бурдигвай», купались в ледяных маленьких горных речушках. Еще тогда, в детстве, единственный сын богатого отца, он был заносчив, груб, хвастлив. Мы, аульские мальчишки, с завистью смотрели, как он жевал конфеты, привезенные отцом из города, а мы их и вблизи не видели, как скакал на собственном вороном коне. «Что же, Аллах все дал одному ему?» — говорил маленький Муса–Хаджи — сам-то он ничего не имел, кроме старых–престарых штанов, доставшихся ему от старшего брата.

Я вам долго все это рассказываю, а тогда в одно мгновенье промелькнули у меня все эти мысли. Вот он передо мной, мой кровный враг, убийца лучшего друга, ненавистник нашей трудовой Советской власти.

Спокойно свежевал он барана, изредка перебрасываясь словами с остальными бандитами. Вдруг Зурканай повернулся в мою сторону и к чему-то прислушался. Неужели хрустнула ветка? Или просто почуял зверь, что оказался в западне. Да, жаль, что не лицом к лицу встретился я с ним. Выскочить бы на поляну да высказать ему бы вое, а потом биться на шашках. Но не мог я рисковать жизнью своих товарищей и сидел, притаившись, и ждал сигнала начальника. Пальцы на затворе, на прицеле он, Зурканай. В этот миг раздался свист, и я спустил курок. Он не успел даже руку протянуть к маузеру, приподнялся, сделал движение в сторону и рухнул на землю. Потом поднялся, держась за грудь, хрипя что-то, сделал шаг, еще — я опять выстрелил. Как подкошенные, дико крича, падали бандиты, сраженные нашими пулями. Кто-то даже успел выхватить оружие, но выстрелить никто не смог. Я выскочил из засады, выхватил шашку из ножен и подбежал к Зурканаю.

— Это ты за спиной нанес мне удар, проклятый большевик, — прошептал он, стиснув зубы, — как я вас всех ненавижу! Если бы ты мне встретился в лесу вместо сына своего, ты бы узнал, как бьется мужчина.

— Мужчина не воюет с безоружными, как это делал ты, кулацкое отродье! — закричал я. — По–звериному жил, как зверь и подохнешь, — не выдержал я. Но Зурканай уже не дышал. Мертвые глаза его смотрели в небо, на коршуна, который уже кружился над нами, предвкушая добычу.

Так бесславно копнилась жизпь Черного — Зурканая, впрочем и всей его банды. Поздно ночью привезли мы тела разбойников в райцентр, составили акт и похоронили в общей могиле. Прошли годы, многое забылось уже, но черные дела Зурканая в ауле не забыли, и ни одного новорожденного с тех пор не нарекли Зурканаем. Даже имя его оказалось проклятым.

Тут бы и конец моему рассказу, если бы не случилось еще одно происшествие. Покончив с разбойниками, мы вернулись по домам, но не прошло и месяца с того дня, как убил я Черного — Зурканая, как прибежала на рассвете в мой дом Заира взволнованная и испуганная.

— Он приходил, приходил! — говорит она дрожащим голосом.

— Кто он, — не понял я спросонья.

— Зурканай проклятый. — Ну, думаю, бедная женщина помешалась.

— Послушай, Заира, вот этими руками я прикончил его, убийцу твоего мужа. Спи спокойно, Гасан–Гусейн отомщен.

— Ты не убил его, он жив! Проснись же, Залимхан! — кричит Заира. — Он ночью приходил за кладом и копался в огороде.