В теснинах гор

«Всего лишили меня проклятые враги — изуродовали лицо, отняли любовь, хотят поставить мою Аварию на колени. Месть! Только она может принести мне исцеление» — так думал Магдилав. «Месть», — кричали ему горы, ущелья, реки, измученные, изголодавшиеся, изгнанные из своих аулов люди. «Месть, месть, месть!»

Из Турутли он заехал в соседний с Гондохом аул Хурди, где жил знаменитый оружейный мастер–кузнец Арзамат. Дом его прилепился к самому краю аула. Привязав коня у столбика во дворе, Магдилав зашел в кузню, приземистую, полутемную комнату, где пахло жженым углем, каленым железом, где разлетались золотой россыпью искры огня. С трудом пролез юноша через узкую дверь.

— Ваалейкум салам, саламатив бахарчи! — ласково встретил его Арзамат.

Он положил молоток, вытер черные, крепкие, будто сделанные из железа, растрескавшиеся руки о передник, встал со своего места, поздоровался и указал гостю на большой чурбан — садись, мол.

— Слышал я о тебе всякие хабары, сын друга, — говорил Арзамат. — Рад, что вижу тебя живым. А я вот живу и оружие кую. Раньше, бывало, мастерил серпы, косы, лопатки, теперь, видишь, днем и ночью мастерю кинжалы, шашки. Пусть они приносят смерть воинам Надира. И тебе, видно, шашка понадобилась?

— Правильно угадали, дядя Арзамат. Сделайте мне шашку.

— Что же, сын моего друга, мое дело оружие ковать, а ваше дело, молодые горцы, врага ими рубить. Честно говоря, давно я ждал тебя, думал, что у горского багадура в руках должна быть и багадурская шашка. Как говорится, по телу и одежда, а по руке и шашка.

Кузнец выбрал из обломков железа большую стальную трубу и положил ее в огонь. Затем достал еще железные ломики — их тоже сунул в огонь.

— А ну-ка, герой, раздувай огонь да рассказывай мне о том, как тебя Надиршах принимал.

Арзамат был мастером своего дела. Кинжалы, шашки, сделанные его руками, порубили немало вражеских голов. Давно он хотел выковать Магдилаву такую шашку, чтобы была она под стать ему — великану. Пусть сверкает в еш мощных руках, как молния, на устрашение врагам. В раскаленную трубку стали он сунул раскаленный железный лом. Крепко захватив его щипцами, мастер положил на наковальню, а Магдилаву велел поработать кувалдой. Кивком головы кузнец показал юноше, куда надо ударить кувалдой и умело разворачивал на раскаленной гладкой наковальне трубку. Искры разлетались, обжигая руки и лицо Магдилава, а он, не разгибая спины, наносил мощные удары. Капельки пота блестели на черном от сажи лице мастера и у подмастерья.

Потом Арзамат положил раскаленное, еще бесформенное железо опять в огонь, Магдилав стал раздувать мехи.

— Вот так, сын моего друга, — говорил, вытирая рукавом пот, Арзамат. — Каждый делает что в его силах для защиты свитой земли. Слышал я, даже слабые женщины взялись за оружие. Будто девушка одна, имя ее не знает никто, немало сразила врагов. И Надир, мол, хотел хитростью поймать ее, но не удалось. Погибла она, говорят, от своего же кинжала — не хотела сдаться живой врагу в руки.

— Да, дядя Арзамат, я тоже слышал о ней, — ответил Магдилав, — а вот, что погибла она, я не знал.

— Похоронить-то ее не дали персы, по приказу Надира бросили в пропасть…

«Да, когда-то я думал, не моя ли Тайпус мстит за меня, — с горечью думал Магдилав. — Конечно, и она бы поступила так же, ведь ни в чем любимая не уступает своим братьям — и ездит на коне не хуже любого горца, и стрелять умеет, и шашкой владеет…»

Юноша с силой ударил кувалдой, будто хотел задушить в себе невыносимую боль. Между тем постепенно в руках мастера железо принимало вид шашки.

— Эта труба из стали, видишь, как она ложится по обе стороны шашки, так что лезвие по острым краям будет стальным, а середина из железа — железо делает шашку гибкой и мягкой, — говорил между тем Арзамат.

Работа в кузнице продолжалась и ночью. Оба работали без устали… Наконец шашка была готова. Ножны для нее сделал столяр Гимбат. Распрощавшись с мастерами, сел Магдилав на своего коня и отправился в дальние аулы собирать боевой отряд из добровольцев.

— Что же, сын мой, я не стану тебе поперек дороги, — напутствовал юношу старый мельник. — Аллах свидетель, мы не хотели кровопролития, хотели мирно жить в своих горах, пахать скудную землю, растить детей, во Надиршах нарушил наш покой, он хочет превратить нас в своих рабов. Лучше умереть свободным, чем попасть в рабство к иноземцам. Пусть будет удачен твой путь, Аллах с тобой, защищай обездоленных и обиженных, гони с родной земли врага. В час смертельной опасности мужчины не должные сидеть у очага.

Отец купил сугуры у базаргана, сшил сыну черкеску–чуха, с газырями — для пороха, а во внутренний карман положил сухие листья особой травы на случай, если понадобится остановить кровь из раны. Старый мельник сам вышел за аул проводить Магдилава на ратный подвиг…