В тихом семейном омуте

Филипп коротко взглянул на тещу, будто просил взглядом не развивать эту тему. Марго тем временем уселась за стол, выудила сигарету из пачки, сунула в рот, прикурила. Сделав долгую затяжку, глянула на Филиппа с вызовом – я все вижу, мол, меня не обманешь. Вижу, как ты с моей матерью переглядываешься.

– Ты бы не курила здесь, Риточка… – тихо попросила Виктория Сергеевна. – Дети скоро придут, ужинать будут, а здесь и без того дышать нечем!

– Мам, ты опять? Ну какая я тебе Риточка? Ты что, назло мне это делаешь, что ли?

– Да отчего ж назло, что ты такое говоришь, как тебе не стыдно! Подумаешь, мать не так назвала! Это ж я тебя родила, я тебе нормальное имя дала, чего ты его так стыдишься? Разве этого стыдиться-то надо, скажи?

– А чего мне надо стыдиться, мам? – вкрадчиво спросила Марго, сощурив глаза. – Ну скажи, чего?

– Да того, к примеру, как ты себя ведешь! Ведь все у тебя хорошо, муж у тебя замечательный, детки хорошие, хоть и приемные! Какого еще тебе лешего надо? Или хочешь, чтобы как в других семьях было, что ли? Где муж пьет, да бьет, да гуляет, детей не любит? Ведь все у тебя есть для счастья, живи да радуйся!

Марго ничего ей не ответила. Но взглянула так, что Виктория Сергеевна вдруг поникла, засуетилась жалко, быстро поднимаясь со стула и приговаривая себе под нос:

– Пойду я, пойду от вас… Ноги совсем не слушаются, сразу и не встанешь… Старая стала, сил нет… Какое тут может быть здоровье, когда все так…

– Я вас провожу, Виктория Сергеевна, – вежливо подскочил к ней Филипп, помогая подняться на ноги. – Вы не обижайтесь только, прошу вас. Просто Маргоша сегодня не в духе, не обижайтесь…

В прихожей она шепнула ему слезно на ухо:

– А ты говоришь, ничего плохого не происходит, Филипчик… Да как же не происходит, когда она опять… В таком виде? Слова ей не скажи, сразу набрасывается зверюгой… И курит много… Еще и выпивает, поди? Честно скажи – выпивает?

Филипп отвел глаза в сторону, неопределенно пожал плечами. Виктория Сергеева махнула рукой, заплакала тихо. Так и ушла, унося свои слезы за порог.

Филипп вернулся на кухню, спросил у Марго с укоризной:

– Ну зачем ты так, а? Что она тебе плохого сделала? Ведь она же твоя мать! Она беспокоится о тебе! Переживает!

– Да ну… – раздраженно отмахнулась Марго. – Еще воспитывать меня будешь сейчас! Давай-ка лучше о деле поговорим… Почему ты все время увиливаешь от разговора, я не пойму?

– Я не увиливаю. Я ужин готовлю, не видишь?

Марго ничего не ответила, отвернулась к окну. На кухню забежала Катенька, обхватила Филиппа за ногу, проговорила просительно:

– Я уже кушать хочу, пап… Когда мы кушать будем?

– Сейчас, котенок, уже все готово… Еще пять минут, и котлетки дожарятся. Иди пока, мой руки! И Тимошу за стол зови!

– Ладно, потом поговорим тогда… – Марго поднялась со стула, притушив сигарету в пепельнице. – Пошла я отсюда, что ж…

– А ты разве не будешь с нами ужинать? – удивленно спросил Филипп. – Тебе бы поесть надо, Маргоша… Ты третий день уже ничего не ешь. Так ведь нельзя…

– Спасибо, дорогой, что-то аппетита нет! Ты же все время меня только завтраками кормишь, от разговора увиливаешь! Но после ужина тебе придется со мной поговорить, понял?

– Да. Понял. Поговорим, – быстро произнес Филипп, увидев, что на кухню заходят Катенька с Тимошей.

Марго прошла мимо, на детей даже не взглянула. Тимоша спросил шепотом, садясь за стол:

– Это мама на нас сердится, да, пап?

– Не выдумывай, что ты! – почти весело проговорил Филипп. – Просто она устала и приболела немного.

– Да, я понимаю… – вздохнул мальчик, опуская глаза. – Только ведь Катьке не объяснишь, а она боится, когда мама такая…

– А почему мы к бабушке в гости не ушли, как в прошлый раз, когда мама тоже болела? – спросила Катенька, уплетая за обе щеки макароны с котлетой.

– Потому что в прошлый раз выходной был, а сейчас не выходной… – с улыбкой пояснил Филипп. – Тебе утром в садик надо рано вставать, поняла? А от бабушки до твоего садика ехать далеко. Но в пятницу я вас с Тимошей обязательно отвезу к бабушке, хотите?

– Хотим, хотим! У бабушки хорошо, по квартире можно бегать сколько хочешь, на диване прыгать и говорить громко! А дома нельзя, потому что у мамы голова все время болит…

– Ты ешь давай, Катенька, ешь… Скоро уже «Спокойной ночи, малыши» начнутся, надо успеть! Посмотришь, и спать будем ложиться. Ты сегодня рано поднялась, значит, и спать надо лечь пораньше.

– А ты мне сказку почитаешь, пап?

– Конечно почитаю. Как всегда.

– А Тимоша тоже со мной ляжет спать?

– Да лягу, лягу… – заранее согласился Тимоша, понимающе глянув на Филиппа. – Разве ты без меня заснешь…

– Молодец! Хороший брат! – похвалил Филипп, проведя ладонью по вихрастому затылку мальчишки. – Сеструх надо с детства баловать, тогда из них вырастают настоящие разбойницы, ага?

– А я помню, помню! Это так говорила взрослая разбойница в сказке про Кая и Герду! – радостно сообщила Катенька, и тут же добавила: – Посмотри, пап, я почти уже все съела! А Тимоша от меня отстает!