В тине адвокатуры

Появление на похоронах князя ненавистной ей. Александрины открыло ей глаза. Она поняла, почему сын не намерен покидать Петербурга. Она — эта женщина, несколько лет уже составлявшая кошмар княгини, была здесь — в одном с ней городе. Поведение сына в церкви, о котором она узнала из светских толков, доказывало, что он далеко не излечился, как она надеялась, от своей пагубной страсти. Княгиня же была бессильна против этой женщины, отнимающей у нее ее любимца.

«О, если бы был жив Basile!» — первую минуту подумала она.

«Что же мог, впрочем, поделать и Basile, — с отчаянием говорила она себе в последствии. — Не мог же он запретить жить в Петербурге талантливой артистке Пальм-Швейцарской, женщине с громадным, хоть Бог весть какими путями добытым состоянием».

Княгиня все это узнала стороной. Дальнейшие наблюдения над сыном к ужасу подтвердили ее предположения. Князь Виктор продолжал безумно любить Александрину. Это было серьезно, непоправимо. Несколько раз, видя его мрачным и растерянным, она хотела первая заговорить с ним, решалась даже дать косвенное согласие на их брак, с тем, чтобы она уехали навсегда за границу, но сердце княгини Гариной одерживало после сильной борьбы победу над сердцем матери. Она делала вид, что не замечает расстряенного, болезненного вида сына и молчала. Сколько это ей стоило — знало ее сердце.

Князь Виктор тоже, как мы видели, не решался на серьезную беседу с матерью поэтому вовросу. Полученное им известие о смерти Князева окончательно потрясло и без того разбитую переносимыми им в течении нескольких лет нравственными пытками его нервную систему. Он не ожидал, что осуществление плана, нашептанного ему Гиршфельдом окончится так трагически. К сердечным мукам прибавились муки угрызения совести. Князь решил покончить, по крайней мере, с первыми.

Когда он вошел в кабинет Зои Александровны с целью серьезно переговорить с ней о своей будущности, она положительно испугалась выражения его исхудалого за последнее время лица. Он имел вид сумасшедшего, с растрепанной прической, с воспаленными от видимо проведенной без сна ночи, горевшими лихорадочным огнем, бегающими глазами.

— Что случилось? — невольно сорвалось с ее языка. Она даже привстала в кресле.

— А вы только теперь заметили, что со мной что-то случилось? — с мрачной иронией задал он вопрос вместо ответа, останавливаясь перед ней.

Она скорее упала, нежели опустилась в кресло, и смущенно потупила глаза.

— Я тебя не понимаю! — уклончиво отвечала она.

— Не понимаете, — с горькой усмешкой на пересохших от волнения губах продолжал он. — Где же чуткое материнское сердце? Неужели вы видите, что ваш сын чахнет и гаснет на ваших глазах?

— Я видела это, мучилась за тебя, но не знала и не знаю причины! — чуть слышно произнесла она.

—, Зачем притворство? Вы очень хорошо знаете эту причину, — возвысил он голос. — Она все та же, из-за которой уже много лет тому назад вы из этого самого дома изгнали опозоренную мною и обездоленную вами несчастную девушку. Я до сих пор люблю ее безумно, страстно…

— Ты сошел с ума, чего ты кричишь, — выпрямилась в кресле княгиня Зоя. — Разве я мешаю тебе, ты кажется с ней видишься, пользуешься ее взаимностью, ее настоящее положение таково…

Она не успела договорить.

— Ни слова более! — крикнул Виктор. — Так вот вы чем отвечаете на искреннее признание сына? Новым оскорблением, новой клеветой на боготворимую им девушку. Так знайте же, княгиня, что если вы не исполните теперь моей просьбы, то выйдете отсюда не иначе, как перешагнув через труп вашего единственного сына.

Он быстро вынул из кармана револьвер. На лице Зои Александровны выразился смертельный испуг, она побледнела и готова была лишиться чувств.

— Чего же ты хочешь? — простонала она. — Ну, женись на ней, я согласна, т. е. я даю тебе лично это согласие, но чтобы свет не знал этого, чтобы не было огласки, пусть думают, что ты женился помимо моей воли. Уезжайте после свадьбы за границу, я там могу даже гостить у вас…

— Свет! — снова горько усмехнулся он. — Что для меня мнение света? Я бы давно женился на ней без вашего согласия и умчал бы ее на край света, но, увы, она не согласна.

— Чего же она хочет? Занять место в нашем обществе — это для нее, как для актрисы, невозможно!

— Она и не думает об этом, она презирает это «ваше общество». Она желает только возмездия за нанесенное ей вами оскорбление, и я ее понимаю.

Виктор остановился. Княгиня глядела на сына недоумевающе вопросительным взглядом.

— Она желает, — продолжал он, — чтобы вы лично приехали к ней просить ее руки для меня.

— Я! — с болезненным стоном крикнула княгиня.

— Да, вы!

— Это невозможно!

— Тогда прощайте!

Он поднес дуло револьвера к виску. Зоя Александровна прочла на его лице непоколебимую решимость.

— Остановись, несчастный! — вскочила она стремительно с кресла и схватила его за руку. — Хорошо, я согласна, я пойду…