В тине адвокатуры

— Я приехала, — между тем продолжала та, — выразить вам лично, как вы этого желали, мое согласие на брак с вами моего сына Виктора. Я согласна. Единственная моя просьба к вам будет та, чтобы свадьба была не в Петербурге, так, как вы сами, надеюсь, понимаете, что независимо от ваших превосходных нравственных качеств, которые я всецело признаю и которыми вы сумели внушить моему сыну такую горячую и продолжительную к вам привязанность, разница вашего и его общественного положения невольно возбудит для меня и даже для него неприятную, а для вас совершенно ненужную огласку в свете, возбудить толки и пересуды… После свадьбы самое лучшее, по моему мнению, — я бы тоже очень просила вас об этом, — уехать за границу…

— Позвольте, ваше сиятельство, — перебила ее тираду Александра Яковлевна, — вы кажется очень спешите выражением вашего согласия, которого я никогда не добивалась…

Она окинула княгиню надменным взглядом. Та, что называется, опешила.

— Но Виктор мне передавал… — начала было она и смешалась.

— Князь меня не так понял. Когда он сделал мне предложение, я сказала ему, что могу дать тот или другой ответ только вашему сиятельству, если вы от его имени явитесь просить моей руки… — с явной насмешкой в голосе продолжала Пальм-Швейцарская.

Княгиня продолжала растерянно смотреть на нее.

— А между тем вы, ваше сиятельство, являетесь ко мне не с просьбой, а с снисходительным выражением вашего согласия, за которым я к вам, кажется, не обращалась…

Она продолжала окидывать Зою Александровну наглыми, вызывающими взглядами.

— Хорошо, — через силу вымолвила княгиня, переживавшая, видимо, страшную душевную бурю, — я прошу вашей руки для моего сына.

Голос княгини оборвался… Пальм-Швейцарская улыбнулась.

— Вот, ваше сиятельство, как переменяются на сцене жизни роли… Несколько лет тому назад я на коленях вместе с вашим сыном умоляла вас о согласии на наш брак… Я была тогда, хотя и опозоренная князем Виктором, но еще совершенно молодая, наивная и неиспорченная женщина, почти ребенок, в моих жилах текла и тогда, как течет и теперь, такая же княжеская кровь, как и в ваших детях, но вы не только не изъявили этого согласия, но выгнали меня со двора, как ненужную собачонку.

Александра Яковлевна остановилась. Княгиня Зоя сидела с опущенными глазами и молчала.

— Прошли года, — продолжала Пальм-Швейцарская, — я сделалась актрисой, много испытав в жизни. Вы, согласно вашему светскому кодексу нравственности, считаете меня совершенно падшей женщиной.

Княгиня сделала головою жест отрицания.

— Не возражайте, это будет неправдой, — не дала ей заго-ворить Александра Яковлевна, — ваш таинственный приезд ко мне на извозчике, под густою вуалью, красноречиво подтверждает правду моих слов. Если бы свет узнал о вашем визите ко мне, вы сделались бы мишенью страшных пересудов.

— Но я просила Виктора передать вам, чтобы это оставалось тайной… — испуганно вставила Зоя Александровна.

— Вот видите! — засмеялась Пальм-Швейцарская. — Успокойтесь, об этом не узнает никто, я не вижу причин хвастаться визитами ко мне княгини Гариной, хотя ваш сын ничего не говорил мне да и не посмел бы сказать…

На лице Зои Александровны выступили багровые пятна.

— Словом, вы чураетесь меня, как прокаженной, — медленно продолжала Александра Яковлевна, — и если явились ко мне выразить ваше согласие на брак с вашим сыном и даже просите моей руки, то это только потому, что я сумела сделать для вашего сына вопрос обладания мною вопросом жизни и смерти. Ко мне приехала не княгиня Гарина, а мать, не желающая потерять своего единственного сына и выбравшая между его смертью и женитьбой на актрисе из этих зол меньшее.

Она злобно захохотала. Княгиня смотрела на нее, видимо, не понимая к чему она клонит речь.

— А я на вашу просьбу моей руки для князя Виктора, — снова начала Пальм-Швейцарская, — отвечу то же, что ответила ему в Москве в первое наше свидание после насильственной разлуки: актриса Пальм-Швейцарская отказывается сделаться княгинею Гариной. Я хотела иметь удовольствие повторить вам лично, ваше сиятельство!

Александра Яковлевна встала.

— Но ведь вы сами говорите, что ваш отказ убьет его! — в свою очередь вскочила с кресла Зоя Александровна.

Она была бледна, как полотно, губы ее дрожали.

— Так что ж, — хладнокровно ответила та, — худая трава из поля вон…

Княгиня, как разъяренная мегера, стремительно бросилась на нее, но Пальм-Швейцарская ловко толкнула ее в грудь рукою, и Зоя Александровна грузно упала на ковер гостиной.

С ней сделался глубокий обморок.

— Я валялась тоже у твоих ног!.. — злобно прошипела Александра Яковлевна, с довольной улыбкой смотря на лежавшую у ее ног княгиню Гарину.

Затем она позвонила.

— Заложить карету поскорей! — отдала она приказание лакею.

Пальм-Швейцарская села в кресло и молча пристально смотрела на лежавшую княгиню.