В тишине твоих шагов

— У каждого человека, хочет он того или нет, глубоко в подсознании сидит образ его идеальной половинки. Характер, к примеру, брата, фигура отца, дедушкины глаза, глаза двоюродного дядюшки Василия с Нижнего Тагила. Я, конечно, утрирую. Но всё же. — Я зевнула, удобнее укладывая ноги на стул. — Ты живешь и не думаешь о том, что где-то по планете ходит тот самый человек. Можешь даже выйти замуж или съехаться с прекрасным мужчиной, лет десять свято веря в то, что живешь счастливо. И эта модель твоей идеальной половинки забывается, отправляется на хранение в самый потаённый уголок подсознания. А потом случайная встреча, и бац… полное попадание в образ!

— Ты мне о чём сейчас толкуешь? — проворчал Сеня, листая трясущимся пальцем Ксюшины фотографии на телефоне.

— Да ни о чём, забудь, — рассердилась я, убирая ноги со стула.

Брат оторвался от экрана и устало посмотрел на меня.

— Ты влюбилась. Мы заметили, ведь это видно по блуждающей по твоему лицу идиотской улыбке. По тому, как ты подпрыгиваешь на каждом шагу, напеваешь под нос и даже делишься с нами своими переживаниями. Да, мы все заметили, что ты не в себе.

— Он тебе понравится, — пообещала я, крепко обхватив руку Арсения.

Мама встала, молча сполоснула кружки и пару погнутых больничных алюминиевых ложек. Во всех ее движениях читалось недовольство. Мысленно родительница уже сосватала меня за Донских, поэтому наш разговор с братом предпочитала демонстративно игнорировать.

— У него вообще есть недостатки? — хмыкнул брат, качая головой.

— Нет, — довольно ответила я, разглядывая мягкие мокасины на своих ногах.

Хорошо, что Тимофеев свозил меня домой, я переоделась и избавилась от каблуков. Так мне стало намного комфортнее.

— Ну, всё ясно, — рассмеялся Арсений, поправляя подушку под спиной. — Что, вообще нет?

— Нет, — подтвердила я, улыбаясь.

— Плохо дело, мать, — протянул он, убирая телефон под подушку.

— Саша, — не выдержав, вклинилась мама, — ты бы лучше поискала работу. Чем ты будешь заниматься, чем платить за квартиру? У тебя в голове одни глупости!

— Мам, я найду. Всему своё время, ты не дави на меня, пожалуйста.

— Странное нынче поколение, — заворчала она себе под нос, со звоном расставляя посуду на столе. — Все ищете какое-то призвание! Что-то мните из себя. До тридцати лет ждете любимой работы, которая приносила бы и деньги, и удовольствие! Но так не бывает!

— У кого-то бывает.

— Иди, ищи работу, — маму затрясло от гнева, — нормальную! Хотя бы вон, на заводе. Ты же не маленькая девочка! Должна понимать! Чудес нет, есть только труд: работаешь и зарабатываешь.

— Ага, всё ясно, — встав, я начала кидать вещи в сумку, — спасибо, что просветила.

— Одни мужики в голове! — нервно бросила мать, отворачиваясь к окну.

— Ой, мамуля, ты же только на днях называла меня старой девой? — рассмеялась я, закидывая сумку на плечо. — Почему ты так быстро переменила свое мнение?

— Сядь, — приказал брат, пытаясь приподняться на кровати.

— Просто вас бесит, что я пытаюсь жить по-своему!

Мама не двигалась, лишь тяжело вздыхала у окна.

— Бесит, — громко сказала я, поправляя брюки, — что такая неустроенная взрослая дочь отказывается принимать советы, с кем и как ей строить свою жизнь. А я всю жизнь следовала вашим советам, и к чему пришла?!

— Сядь и замолчи, — настойчиво произнес Арсений, хватая меня за руку.

— Не надо, — огорченно всхлипнула я, выдергивая руку, — вы не можете даже порадоваться за меня. Хоть чуточку! Хоть немножко… Поэтому я никогда не делилась с вами своими переживаниями… Ни тебе советов, ни похвалы. Никогда! Одна критика, критика.

— Это неправда, — тусклым голосом возразил Сеня.

— Да я всю жизнь боялась шагу ступить без вашего одобрения. Опасалась, что услышу вот это самое ворчание. Всё, теперь я буду жить по-своему, поступать так, как нравится мне. Хотите — принимайте, не хотите — свободны!

— Ты с чего так завелась? — расстроенно спросил брат.

В его голосе я почувствовала теплоту и раскаяние.

— Вам никогда не угодишь.

— Да рады мы, — заверил Сеня, поправляя одеяло, — просто я не успел заметить, когда ты так изменилась. Повзрослела будто, поумнела и даже встретила кого-то. Я что, полгода лежал в коме?

— А ты вообще, — махнула я на него рукой, — ничего не замечаешь. Девка по тебе уже несколько лет сохнет! Каждый день у твоей койки дежурила, а ты даже не замечаешь её.

— Ты про кого? — удивился он, вытягивая лицо, заросшее мелкой щетиной.

— Про Катю, дурень!

— Катю? — Сеня уставился в одну точку, силясь что-то вспомнить и сопоставить факты.

— Её самую!

— Я думал, мне приснилось…

Мама, наконец, повернулась и, не обращая на нас внимания, с обиженным видом продолжила убирать со стола крошки и бумажки.

Я поправила халат и направилась к выходу.

— Короче, ты балда, Беляев!

— Нет, — не согласился брат, — Катя — хорошая девушка. Не то чтобы она мне не нравилась. Но у меня ребенок, свои заботы, зачем мне обременять ее…

— Уу, еще один! — рассмеялась я. — Ксюша уже не ребенок и уж точно не помеха вашим отношениям. К тому же они с Катей хорошо ладят. А ты балда!

— Ты не понимаешь, — он покачал головой.

— Она тебе нравится?