В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Никакого террора в настоящее время нет. Не было также издано никакого закона, который бы его вводил и который бы давал новые права ОГПУ, судам и прокуратуре, отличные от существующих и расширяющие полномочия этих учреждений.

В деле с расстрелом 20-ти, этих злейших врагов советской власти, среди которых были такие имена, как Долгоруков и Эльвенгрен, ОГПУ использовало право, предоставленное ему по закону в 1922 г. ЦИК СССР. Оно принуждено было использовать это право жестокой борьбы с контрреволюцией в зависимости от внешней и внутренней обстановки, существовавшей к моменту совершения этого акта. Я еще раз повторяю, что никакого нарушения существующих законов, а также утвержденного еще в 1922 г. положения об ОГПУ не было совершено и поэтому нет никаких оснований утверждать, что мы вводим новые формы борьбы с контрреволюцией «в целях устрашения наших внешних и внутренних врагов».

Нельзя также связывать это дело, как вы это говорите, с убийством Войкова, Опанского и т. д. ОГПУ пользовалось своим правом в исключительных случаях и раньше; например, было расстреляно по постановлению ОГПУ несколько уголовных преступников в связи с известным «делом чубаровцев».

На вопрос о том, какая разница существует между положением об ОГПУ в настоящее время и положением о ЧК до 1922 г., тов. Крыленко отметил, что в первые годы существования советской власти, в момент обостренной борьбы с контрреволюцией, ЧК было предоставлено право самостоятельно устанавливать меру наказания, вплоть до расстрела, по определенным категориям преступлений: контрреволюции, шпионажу, спекуляции и по некоторой части должностных преступлений.

В настоящее время ОГПУ только расследует подобные преступления, а затем передает их в судебные инстанции. Содержание арестованных в тюрьмах ОГПУ ограничено определенным сроком[376].

Несколько громких судебных процессов — по делу изготовителя фальшивых документов Дружиловского (июль), по делу 26 британских шпионов (сентябрь)[377] и по делу пяти монархистов-террористов — должны были удостоверить возвращение к нормальной судебной процессуальной практике и опровергнуть утверждения эмигрантской прессы о внесудебных расправах.

Дело пяти впервые раскрывало закулисную жизнь кутеповской боевой организации, сформированной в феврале 1927 года. Особое впечатление на эмигрантские газеты произвел факт полного раскаяния подсудимых, в особенности А. Б. Болмасова, самого старшего и опытного (советскую границу он переходил 9 раз) в финляндской группе. На процессе он рассказал о глубоком разочаровании в своих политических идеалах, когда обнаружил, что в СССР, вопреки утверждениям зарубежных русских газет, нет никаких монархических групп и ни малейшего интереса к монархической идеологии[378]. Для создания впечатления процессуальной безупречности работы следствия в зале были оглашены документы, характеризующие террористические планы Сиднея Рейли[379]. В последний день суда ленинградское представительство ГПУ сообщило об уничтожении на советской территории 21 сентября еще одной кутеповской группы, среди членов которой Сольский опознал того, кто переводил его через границу[380].