В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

По поводу разоблачений, опубликованных В. Л. Бурцевым, о вовлечении некоторых террористических групп в сети ОГПУ, — редакция «Борьбы за Россию» считает необходимым заявить, что выступление В. Л. Бурцева было индивидуальным. Что касается самых разоблачений — то материал, опубликованный В. Л. Бурцевым, получен им от третьих лиц и является неполным и неточным, почему такое опубликование и было преждевременным. Редакция «Борьбы за Россию» надеется в ближайшем будущем опубликовать строго проверенные данные по этому вопросу[398].

В своем примирительном по тону ответе на это заявление, помещенном через неделю, Бурцев повторял, что предпринятый им шаг был актом, «разумеется, индивидуальным», и высказывал уверенность, что взгляды журнала Борьба за Россию родственны его отношению к провокации[399]. Но, несмотря на то что вышел Бурцев из редакции лишь спустя несколько недель (в связи с расхождениями в оценке Братства Русской Правды), ни от кого не могли укрыться острые противоречия между ним и остальными руководителями журнала, возникшие в связи со спорами о целесообразности предпринятых им разоблачений «Треста».

Яростной критике статья Бурцева «В сетях Г.П.У.» была подвергнута в передовой П. Б. Струве, помещенной в газете Россия 15 октября. Он присоединился к заявлению Мельгунова о преждевременности появления бурцевских разоблачений и о «партийном» использовании их в политических схватках эмигрантского общества, добавив даже, что эти разоблачения должны быть на руку большевикам, в особенности потому, что, по Бурцеву, получалось, что под контролем ГПУ оказалась решительно вся антисоветская деятельность эмиграции. Он также подчеркнул, что статья Бурцева ничего нового в себе не заключала по сравнению с майской «исповедью» Опперпута, причем ссылка Струве на этот скомпрометированный источник, по-видимому, была призвана заронить дополнительные сомнения относительно качества сообщенных сведений.

Лучше многих осведомленный о внутренней ситуации в «Тресте», П. Б. Струве отметил грубую ошибку Бурцева, который в своей статье утверждал, что деятели «Треста», выезжавшие за границу, выступали с проповедью террора и искали помощи из-за рубежа в осуществлении этой тактики. Струве на это возразил:

Но вот что я достоверно знаю и категорически утверждаю.

Был ли «Трэст» просто созданием ГПУ или сложным переплетом большевицкой провокации и противобольшевицкой борьбы, — организация эта нарочито и подчеркнуто отрицала непосредственно активные, т. н. террористические, действия против большевицкой власти, считая таковые действия преждевременными и вредными. Поскольку я получал сведения о «Трэсте» — а такие сведения доходили до меня разными путями из заслуживающих полного доверия источников, — известное недоумение и, должен признаться, подозрение вызывал во мне — и притом именно своей особливой нарочитостью и подчеркнутостью — этот анти-террористический характер данной организации. Поэтому если «Трэст» был прямо основан ГПУ или вообще самими большевиками — такое одностороннее объяснение его возникновения я лично считаю маловероятным упрощением гораздо более сложного сплетения мотивов и фактов, — то, очевидно, не с целью провокации террора, а с прямо противоположной целью — практического предотвращения такого.

Словом, «Трэст» практически был — организацией анти-террористической[400].