В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Мы удачно перешли границу и получили распоряжение абсолютно прекратить всякое сношение с кем бы то ни было из уцелевших членов провалившейся организации. Парижский центр счел, что среди уцелевших (как, впрочем, и среди арестованных) могут быть еще не известные нам агенты ГПУ, а с другой стороны, полное прекращение связи с нами способствовало спасению подлинных «контр-революционеров». Я могу категорически заявить, что с этого времени никаких сношений с бывшими «трестовиками», оставшимися в Сов. России, наша организация не имела. Из этого ясно, что эмигрантские «подозрения» или «разоблачения» каких-то новых провалов нашей организации в связи с «Трестом» не имеют никакого основания и являются плодом больного воображения и только полезны для самого ГПУ. Что касается Опперпута, то он раскрыл нашей организации, по его словам, все, что сам знал о деятельности ГПУ и некоторых других советских учреждений. Он назвал также имена известных ему агентов ГПУ, бывших в «Тресте». Относительно его самого могло быть два мнения: либо верить его словам о том, что теперь он действительно изменил ГПУ (навсегда ли? — другой вопрос), после того как столь долго он служил ему и предавал нас; либо, с другой стороны, можно было предположить, что в его лице мы имеем начало новой грандиозной и смелой провокации ГПУ. Я лично держусь об Опперпуте первого мнения и верю его указаниям относительно мотивов, далеко не идейных, заставивших его изменить ГПУ[432]. Как бы то ни было, даже при этом толковании Оп-перпут, конечно, не заслуживал к себе никакого доверия. Другие считали его по-прежнему агентом ГПУ.

Из центра мы получили приказание тщательно наблюдать за Опперпутом, не посвящать его ни в какие дальнейшие планы и ко всем его словам относиться с величайшей осторожностью. Остерегаясь тех лиц, на которых Опперпут указал как на агентов ГПУ, и порвав с ними, как сказано выше, всякие сношения, мы тем не менее не сочли себя вправе только на основании показаний заведомого провокатора — Оп-перпуга — считать доказанным предательство других лиц. Приходится констатировать, что еще в мае 1927 года «разоблачения» Опперпута появились в газете «Сегодня» (Рига). Давший нам показания Опперпут заявил, что он раньше проповедовал террор по приказу ГПУ, но что он теперь искренно держится этого мнения. Ему было отвечено, что принимать участие в качестве организатора террористических актов ему не будет дозволено, но что, если он хочет, ему будет дана возможность в качестве рядового террориста перейти границу. Опперпут вызвался совершить довольно крупный террористический акт. О каких-либо других действиях и планах нашей организации он, конечно, не был поставлен в известность.

В сопровождении одного доверенного члена нашей организации Опперпут действительно перешел границу СССР и удачно совершил тот террористический акт, о котором говорил. На возвратном пути Опперпут вместе со своим соучастником был застигнут ГПУ. По полученным нами сведениям, как было условлено, оба они, отстреливаясь, побежали в разные стороны. Согласно опубликованному сообщению ГПУ, Опперпут был убит. Конечно, к этой версии надо относиться с величайшей осторожностью. Возможно, что Опперпут убит, но возможно, что он попал живым в руки ГПУ. В этом случае возможно и то, что он снова на его службе. Как бы то ни было, достоверных сведений о судьбе Опперпута у меня не имеется…

Продолжая существовать в активной борьбе против большевиков, я, к сожалению, не могу в печати подписать это письмо моим подлинным именем. Надеюсь, однако, господин Редактор, что Вы не откажете в любезности засвидетельствовать, что источник получения этого письма внушает Вам полное доверие (с. 5–6).