В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Н. П. Вакар высказал предположение, что поездка Шульгина не сводилась к частному, домашнему поводу и что политические ее цели были так или иначе сопряжены с деятельностью генерала Врангеля. Он подчеркнул также необычный характер «контрабандистов», «которые, оказывается, по словам В. Шульгина, представляют не только стройную организацию, но занимаются политикой гораздо больше, чем обыкновенным контрабандистам полагается». Вторя оценке, данной Трем столицам в Руле и в Сегодня, Вакар утверждает, что «впечатления В. Шульгина в большинстве случайны и поверхностны». Удивило Вакара то, что «заключительная часть (речь на воображаемом суде) и вовсе противоречит всему содержанию книги»: в ней автор превозносит большевиков за то, что те осуществили реформу села, задуманную Столыпиным. Оценивая программу фашизма, набросанную «главным контрабандистом» в главе «Слипинг-кар», рецензент замечает, что эта программа, равно как и рассуждения о судьбе монархии в России, даже в том «засахаренном виде», какой придан им в книге, вряд ли должны понравиться великому князю Николаю Николаевичу.

Вакар предъявил книге и другую претензию: заявленная в ней политическая позиция, по его словам, никак не связана с впечатлениями от путешествия, в ней излагаемыми. «И сама книга, благодаря этому, возвращается в разряд обычного эмигрантского творчества, отличаясь, впрочем, от “обычного” не в меру удивительным противоречием содержания и сумбурностью идей. Несколько десятков подлинно интересных страниц утоплены в 400-страничных рассуждениях, каковые рассуждения автор преблагополучно мог бы написать, не ездя в Россию и не подвергая себя риску и опасностям», — заключает рецензент[182]. Сходное наблюдение было сделано и в передовой, помещенной в Последних Новостях спустя несколько дней. В ней Три столицы названы «сентиментальным путешествием», где авторские излияния заслоняют описываемую реальность. Это особенно сильно выражается в приведенных им разговорах: «Wahrheit тут несомненно и неразрывно связана с Dichtung»[183].

Детальный разбор шульгинской книги поместил и еженедельник Борьба за Россию. Журнал этот, начавший выходить незадолго перед тем — в самом конце ноября 1926, был органом новой, неожиданно возникшей коалиции. В редакцию его вошли видные деятели Русского Национального Комитета — В. Л. Бурцев, А. В. Карташев и М. М. Федоров, члены партии народных социалистов С. П. Мельгунов и Т. И. Полнер и член парижской республиканско-демократической группы партии народной свободы П. Я. Рысс (сразу же, однако, из этой милюковской группы исключенный). Журнал устранялся от внутриэмигрантской политики, предназначался для нелегального распространения в СССР и выступал под лозунгами непримиримой борьбы с большевиками, укрепления демократических начал и защиты национальных интересов России. Главной задачей издания была, в сущности, та же, что вызвала путешествия Шульгина и кн. Долгорукова: «смычка с внутренней Россией». По установке на «непримиримую» борьбу с советским режимом наиболее к нему близким в Париже было Возрождение П. Б. Струве, не разделявшее, однако, свойственной новому альянсу ориентации на демократию; наиболее враждебным — милюковские Последние Новости, отвергавшие всю политическую философию эмигрантского «активизма».

Но статья о книге Шульгина, написанная главным редактором Борьбы за Россию С. П. Мельгуновым, по критическим своим оценкам оказалась более созвучной вышедшей за несколько дней перед тем рецензии Н. П. Вакара, чем передовой статье П. Б. Струве. Мельгунов выразил сомнения в объективной ценности шульгинских наблюдений русской жизни: