В Токио шёл дождь (СИ)

Дай заскрипел зубами, швыряя конверт на левое сидение. Ревность и боль полностью затопили сознание, превращая его в дикого примата, ревнивого собственника, не способного выстроить логическую цепочку причин и следствий. Будь он в более здравом уме, то непременно задумался бы, кто и зачем сделал фотографии, и почему Мао, даже если изменил ему и стал встречаться с другим, позаботился о том, чтобы Даю все стало известно? Он бы понял и осознал, что скромный и нежный Кеске не способен на столь жестокое предательство, и если бы так случилось, что он вдруг полюбил другого, то непременно приполз бы к Даю с повинной и со слезами на глазах умолял простить его и понять чувства…

Однако сейчас он был слеп и глух настолько, что не воспринимал ничего, кроме собственного отчаяния. Он видел только неоспоримые доказательства измены Мао, так красочно и убедительно отображенные на фотографиях. Мао предал их любовь, Мао обманул его, Мао разлюбил…. Но как же так, почему? Ведь только позавчера они были вместе, только позавчера сиял для Дая полный любви взгляд черных глаз Мао, только позавчера он чувствовал на своем плече его тонкую ладонь, только позавчера слышал сводящий с ума ласковый нежный шепот: «Дайтик, я так соскучился… хочу тебя, любимый… давай сейчас…»

От этих мыслей стало невыносимо так, что свело дыхание, и скулы пошли судорогой. Неужели больше никогда они не будут вместе, никогда он не прижмет к груди любимое тело, не поцелует мягкие послушные губы? Нет, надо немедленно позвонить мальчику и все выяснить, вдруг все это лишь наваждение, дурацкий сон, или … фотомонтаж, сделанный каким-нибудь безумным фанатом… Стоп, дурак, чего ты мелешь? Откуда фанатам знать про ваши тайные отношения???

Дай вытащил сотовый и ткнул дрожащим пальцем в цифру 1, с замиранием сердца слушая длинные равномерные гудки. Трубка отозвалась спустя бесконечно долгую минуту, когда он уже потерял всякую надежду на то, что ответ будет. Впрочем, ответил Мао совершенно не то, на что он рассчитывал.

- Никогда больше не звони мне, понял? - Дай мог бы поклясться, что в голосе мальчишки слышались глухие, с трудом сдерживаемые слезы. – Забудь этот номер, сволочь, а иначе я за себя не ручаюсь…

- Мао, Мао, стой, в чем дело? Подожди… послушай… МАО! – закричал он, но на том конце уже никого не было.

Телефон выпал из ослабевшей руки, а сердце Дая сжала безжалостная рука навеки сгибшей надежды, которая, как известно, умирает последней... Что это была за отповедь, почему Мао так сказал? Дал понять, что все это правда, что действительно изменил, прислал фото и отрубил отношения одним разом? Но почему в голосе слезы? Почему такое отчаяние?

Да не все ли равно? Главное сказано – забудь, не звони, не нуждаюсь в тебе. А остальное неважно. Но как, почему, когда это случилось? Ведь только позавчера они были вместе и любили друг друга – до самозабвения, сумасшедшего стука в висках, запредельного безумия?

Сколько можно изводить себя вопросами, на которые нет ответов? В голове стучало, шумело и бухало. Казалось, что сердце, измученное страданиями, сейчас не выдержит и треснет. Что сделать? Что предпринять? Поехать немедленно к Мао и добиться правды? Или дать ему время успокоиться и отложить трудный разговор до лучших времен? Пожалуй, да, это верное решение, потому что и себя он не ощущал сейчас адекватным. Сорвется, наговорит глупостей и окончательно все испортит.

Может, оглушить сознание алкоголем и пойти кутить в ночной клуб, чтобы окончательно не развалиться на части? Но даже этого он сейчас не мог бы себе позволить, потому что не доставало сил притворяться веселым. Единственный выход – бассейн, где он может плавать до изнеможения, в полном одиночестве. Вода ласково примет его в свои объятия, и он привычно отдастся ей, изменчивой и опасной, чтобы рассекать ее тягучую суть сильными руками пловца и ни о чем не думать…

Дай завел мотор и поехал в частный бассейн студенческого друга, которым мог пользоваться в любое время, не замечая, что следом за ним движется черная машина секьюрити…

Глава 2

- Еще и звонит, обманщик, как ни в чем не бывало! – ответ на звонок Дая отнял у эмоционального Хамао жалкие остатки сил. Взгляд упал на телефон, высвечивающий время – девять вечера. За окном нудно молотил дождь, смывая в историю последний счастливый день Кеске-куна. А завтра… завтра начнется совершенно другая жизнь, полная боли и одиночества. Жизнь, в которой никогда не будет Дая, не будет его нежных поцелуев, прохладных ласковых рук, заразительного смеха…

Девять вечера…. Значит, прошел ровно час с того рокового момента, когда Мао открыл присланный по почте большой серый конверт без обратного адреса. Момента, поделившего его жизнь на до и после, и разбившего сердце в мелкую космическую пыль, которая разлетелась по всей галактике, и склеить или собрать ее просто невозможно.