В толще воды

На мгновение показалось, что мужчина со стальными волосами испытывает детскую радость. Затем он откинулся на спинку стула и улыбнулся улыбкой, которая при иных обстоятельствах выглядела бы почти отеческой, полной сочувствия и заботы.

Вдруг он резко повернулся в сторону, пару секунд слушал кого-то или что-то, а потом прошипел:

– Вот черт!

Его рука приблизилась к камере, увеличившись до неимоверных размеров. Он снял камеру, изображение запрыгало: потолок, стены, пол. Очень быстро.

Затем камера выключилась.

Экран почернел.

35

Понедельник, 7 декабря, 04:44

Погода, преследовавшая их от самой Упсалы, так и зависла над Стокгольмом, расстилая первое в этом году снежное покрывало над кладбищем Скугсчюркогорден, задержалась в Фарсте, Тронгсунде, Лэнне, начала меняться в Йордбро и окончательно сдалась у замка Хэринге. Постепенно снегопад перешел в дождь со снегом, и на причале Нюнесхамна их ждала привычная картина. Шторм, достаточно чувствительный еще на пароме, превратился в настоящую бурю, швыряющую в окно гигантские снежки, когда они, добравшись до дома, устроились каждый со своим бокалом вина в большой комнате. Когда они ложились спать, метель все свирепствовала.

И все-таки Молли Блум разбудила не буря, а вой.

Во время поездки Бергер сидел как парализованный. Блум решила не трогать его.

Жан Бабино.

Она не могла ничего сказать, да и не хотела. Надо дать ему возможность самому переварить все это. Своими силами.

Ди в конце концов вспомнила хорошее местечко, где можно спрятаться. Вдовствующая тетушка ее мужа Йонни всегда проводила зимы на Канарских островах, следовательно, ее дом под Стренгнесом пустовал. И располагался он в довольно уединенном месте. Забив багажник всем необходимым, купленным по дороге в магазине, Ди сразу же отвезла семью Пачачи в дом тети Софии. На островок рядом с Ландсортом пришло сообщение: все под контролем. Али Пачачи даже взял с собой ружье, которое, как это ни удивительно, не сломалось. И с Аишей все было в порядке.

А Молли Блум разбудил вой.

Прежде чем покинуть Упсалу, Бергер и Блум заехали на мост Флоттсундсбрун. Несмотря на свое полупарализованное состояние, Бергер откопал явственные следы крови из-под нападавшего снега. Особенно тщательно он раскапывал кровавое пятно на перилах. Прорубь в черной речной воде начала покрываться коркой льда. А потом проехала уборочная машина и смахнула все следы вместе со снегом в Фирисон.

– Карстен мертв, – сказала Блум, ощущая, как первые капли вина обволакивают ее вкусовые рецепторы.

– Я же сказал, – подтвердил Бергер, откинувшись на диване. При других обстоятельствах можно было подумать, что он отдыхает после трудного дня.

Блум внимательно посмотрела на него.

– Может быть, нам все же стоит поговорить о Жане Бабино? – спросила она.

Бергер покачал головой. Похоже, он не спешил расстаться со своим полупарализованным состоянием.

Блум почувствовала, как на нее навалилась смертельная усталость. На самом деле, ей ничто не мешало пойти спать. Кроме поведения Бергера.

– Я не могу сейчас об этом говорить, – сказал он. – Давай обсудим это завтра утром.

Они легли каждый на свою сторону кровати в спальне. Блум на удивление быстро уснула, а Бергеру не спалось.

Как только он услышал, что ее дыхание стало размеренным и спокойным, он взял мобильный телефон.

А стоит ли ждать? Или лучше выспаться, прежде чем вся эта ландсортская история навалится на него с полной силой? Выдержит ли он теперь, в нынешнем состоянии, еще один отвратительный видеофильм Августа Стена?

Он так и уснул, вертя телефон в руках. Проснулся резко в половине пятого утра. В руке он по-прежнему сжимал телефон, причем так остервенело, что пальцы пришлось разжимать второй рукой.

Полежав пару минут, он понял, что сомнений больше нет. Он должен это сделать.

Бергер вышел в большую комнату.

* * *

В четыре сорок четыре Молли Блум проснулась от воя. В первую секунду она подумала, что с материка к ним каким-то непостижимым образом перебрался волк. Потом поняла.

И при этом ничего не поняла.

Она пробралась в большую комнату. Там было темно. Единственный слабый голубоватый источник света озарял мужское лицо; Бергер сидел, уставившись в свой мобильник. Поразительно бледный, с перекошенным лицом. Вновь раздался нечеловеческий вой. На этот раз казалось, что он доносится из другого конца комнаты.

Молли подошла к нему, присела на корточки, дотронулась до его руки.

– Боже мой, что такое? – спросила она.