В толще воды

Бергер посмотрел на нее так, будто она была исчадием ада. Блум потянулась к его мобильному телефону, и Бергер тут же схватил его.

– Ты должен рассказать, что произошло. – Блум старалась говорить как можно спокойнее.

Он посмотрел на нее еще более безумным взглядом. Но с какой-то новой резкостью.

– Моя семья обречена на смерть, – произнес он еле слышно.

– Что ты такое говоришь? – воскликнула Молли.

– Маркус, Оскар, Фрейя – всех их убьют. Мои близнецы мертвы. Маркус, Оскар.

– Нет, – возразила Блум.

– Да! – закричал Бергер. – Твой чертов папаша отправил их в могилу. Все трое мертвы. Ты это понимаешь?

– Мой папаша?

– Долбаный Август Стен.

– Нет, – повторила Молли.

– Почему ты это отрицаешь? Черт, я знаю, что этот душегуб…

– Что ты там получил? – прервала его Блум, снова потянувшись к его телефону. – Можно посмотреть?

Он вдруг замер. Отвел руку с телефоном. Потом взял себя в руки, покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Нет, нельзя.

– Почему нельзя? – спросила Блум. – Что ты от меня скрываешь?

– Да, теперь уже наплевать, – сказал Бергер, бессильно растекаясь по дивану. – Этот гад убил моих детей. После этого все вопросы излишни. После этого нет жизни. Все кончено.

Блум подсела к нему на диван. Забрала у него телефон и, не глядя, положила его на столик. Взяла руки Сэма в свои и крепко сжала, пытаясь поймать его блуждающий взгляд. С помощью внутренней силы ей удалось немного успокоить его.

За окном бушевала вьюга.

Некоторое время они сидели молча. Словно понимая друг друга без слов. Возможно, на какую-то долю секунды возникшее доверие перевесило взаимную подозрительность.

– Нет, – сказала наконец Молли. – Они не умерли.

– Как ты можешь меня поддевать в такую минуту, – произнес Сэм со слезами на глазах.

– Я не поддеваю, а говорю как есть.

– Тогда объясни.

– Август Стен собирался приехать на Ландсорт, чтобы убить твоих детей, ведь так?

Бергер поднял глаза, посмотрел на Блум в упор.

– Ты не можешь ничего об этом знать, – уверенно произнес он.

– А что, если могу? А что, если я скажу, что была там, в подвале? И сделала так, что Стен теперь не сможет появиться на Ландсорте?

Бергер потерял дар речи. Внутри него все замерло. Жизнь замерла. Где-то среди ее развалин подняла свою уродливую физиономию надежда.

– А ты что там делала? – спросил он. – Его же похитил Карстен.

Блум медленно покачала головой.

– Нет, – ответила она. – Это я его похитила.

– Но зачем? – воскликнул Бергер.

Она посмотрела ему в глаза и спросила:

– Он тебе отправлял фильмы?

– В которых рассказывал правду, – подтвердил Бергер. – Наконец-то он сказал правду. Что на него не похоже.

Блум кивнула.

– Да, – сказала она. – Понимаю. У него была камера. Наверное, он уронил ее на пол. И оттуда она продолжала посылать файлы, как только пробивался сигнал. И вот теперь ты получил последний, так ведь?

Бергер кивнул.

– Пообещай, по-настоящему пообещай, что все, что ты сейчас говоришь, – правда, – произнес он отчетливо. – На карту поставлена вся моя жизнь.

– Я говорю правду, – сказала Блум.

Бергер выдохнул. Было заметно, как целые килограммы страха сваливаются с его плеч. Спина выпрямилась, голова поднялась.

– Но зачем ты похитила собственного отца? – спросил он.

– Тут еще многое предстоит распутать, – уклончиво ответила Блум.

– И что с ним теперь? – спросил Бергер. – Его все СЭПО разыскивает.

– Он так там и сидит, – спокойно ответила Блум.

Бергер вопросительно развел руками.

– Что-то тут не так, – заметил он. – Зачем ты похитила собственного отца? Зачем ты похитила одного из главных начальников СЭПО?

– Он был насквозь прогнившим человеком, – мрачно сказала Блум.

– Был?

– И есть. Он весь прогнил. Я похитила его по личным причинам. Больше ты из меня не вытянешь. По крайней мере, сейчас.

– Ну, тогда не буду больше расспрашивать. Хотя, должен сказать, ты вывела семейную драму на новый уровень.

Блум глухо рассмеялась.

И тут же снова стала серьезной.

– А мне кажется, это ты выводишь семейную драму на еще более высокий уровень. После того как Пачачи назвал имя. Жан Бабино.

Бергер молчал, мрачно глядя перед собой.

Блум продолжала настаивать:

– Значит, в фильмах есть еще что-то о Бабино?

– В этих фильмах есть все, – ответил Бергер.

Блум указала взглядом на лежащий на столе телефон и сказала:

– Все то, что мне смотреть нельзя. Потому что там какая-то тайна.

– Я просто хотел избавить тебя от… – пробормотал Бергер.

– Я… похитила собственного приемного отца. Какая тайна может быть хуже?

– Ты уверена, что хочешь это знать? – спросил Бергер, пристально глядя на Блум.

– Да, – ответила та. – Уверена.

– Ты беременна, – сказал Бергер.

В комнате воцарилось молчание.

Ветер за окном завывал с новой силой, вьюга точно просилась в дом, как будто ей уже было тесно снаружи. Она желала проникнуть внутрь. В их сердца.

Молли Блум смотрела в пустоту.

– У меня очень смутные воспоминания о том, что происходило там, в глуши, – начал рассказывать Бергер. – О тех неделях, когда я лежал без сознания. Это все как сон, безумные сны, которых я видел множество. В одном из них я отчетливо видел родинку в форме звезды под твоей правой грудью. И мы занимались любовью.