В толще воды

– Ты просто видел меня голой, когда я принимала душ, – отозвалась Блум.

Бергер внимательно посмотрела на нее, заметил ее потухший взгляд, попытался понять, что он может означать.

– То есть ты отрицаешь произошедшее? В таком случае, кто же отец?

Блум положила руку на живот поверх нелепой пижамы. Она молчала.

– Нет, я никогда не видел тебя в душе, – сказал Бергер. – Я видел тебя полуобнаженной в доме на полюсе недоступности. Но тогда на тебе был спортивный топ. Который как раз закрывал то место. Я ничего не видел. Тогда.

Блум сидела с закрытыми глазами. Она расстегнула верхнюю пуговицу пижамной рубашки. Потом следующую, и еще одну.

Бергер сидел не двигаясь. Наблюдал.

Блум расстегнула рубашку до конца. Раздвинула половинки ткани.

Сэм поймал ее взгляд, попытался уловить все, что в нем было. Затем посмотрела на родинку под правой грудью.

Внутри его что-то оборвалось.

Он придвинулся ближе, положил голову ей на грудь, ухом прямо к сердцу. Оно стучало с бешеной скоростью. А потом начало замедляться, успокаиваться. Молли положила руку ему на щеку, и он почувствовал, как она уткнулась лицом в его волосы.

Потом начала всхлипывать.

А вьюга осталась снаружи.

36

Понедельник, 7 декабря, 9:26

Он лежал на своей половине кровати и смотрел на нее. Она сидела, прислонившись к стене, в наушниках, и, кажется, уже в третий раз пересматривала фильмы Августа Стена.

Это было захватывающее зрелище. Видеть, как мельчайшие синхронизированные механизмы тела и сознания превращаются в нечто волшебное.

Наконец Блум вынула наушники и несколько раз моргнула. Встретилась взглядом с Бергером, грустно улыбнулась, покачала головой.

– Да уж, – сказала она.

– Да уж, – повторил он.

Молли поправила подложенную под спину подушку. Он сделал то же самое. Они посмотрели друг на друга.

– Спасибо за ночь, – произнес Бергер.

– И тебе спасибо, – отозвалась Блум.

Она впервые улыбалась ему такой улыбкой.

Через несколько секунд улыбка скривилась, стала похожа на ее обычную усмешку. Указывая на лежащий на коленях ноутбук, Молли сказала:

– Я знаю, что отрицала родство между нами. Между Августом и мной. На то были причины. К тому же мы не родные. Когда мне было пятнадцать, я узнала, что живу в приемной семье. Август не сильно участвовал в моем воспитании.

– Это правда, что твои племянники пару лет приезжали на виллу на острове Мёя?

– Думаю, да.

– Ты там бывала гораздо реже, но бывала же?

– Да, бывала.

– И сколько примерно оно стоит?

– Стоит?

– Не прикидывайся дурочкой. Сколько стоили эти чертовы хоромы?

– Он говорил про какое-то наследство. И мама что-то там унаследовала. В сумме набралось достаточно.

– Нет. Я имею в виду, сколько стоила вилла? Примерная оценка?

– Понятия не имею.

– То есть ты отрицаешь факты? – спросил Бергер ледяным тоном.

Она рассмеялась. Искренне. Затем сказала:

– Не меньше тридцати миллионов.

– Я знаю тебя, Молли. По крайней мере, знаю, что ты человек умный. И вряд ли твои старшие брат и сестра намного глупее тебя. Как и их супруги. И никому из вас не пришло в голову задуматься, откуда у семьи деньги на покупку дома за тридцать миллионов? Это на зарплату госслужащего?

– Плюс два наследства, – вставила Блум.

– Я все вижу, Молли. О чем ты на самом деле думала?

Молли застонала, потом попыталась собраться.

– Я всегда считала его честным, даже патологически честным. Он отсутствовал дома в течение всего моего детства, такой номинальный отец. Естественно, он понятия не имел о том, что Вильям сделал со мной в лодочном домике. Думаю, потеряй я руку, он бы даже не заметил. Поэтому я даже подумать не могла. Мне в голову не приходило, что он мог измениться, что он мог попасть в «серую зону», как он сам это называл. В то, что на самом деле является черной зоной. Поэтому мне никогда не приходило в голову, что Мёя может быть связана с незаконной деятельностью. Он занимал руководящий пост в СЭПО, он был моим начальником, он бы никогда не продал свою страну какой-то мутной русской мафии.

– Бывает, что мы получаем предложение, от которого невозможно отказаться, – заметил Бергер.

– Но только не он. Только не Август Стен.

– Чем больше человек привержен абсолютной морали, тем выше для него риск угодить в серую зону. Он устал от самого себя, от своей правильности. Каким-то образом русские прознали, что он – легкая добыча. Что в данный момент он очень восприимчив ко всему. С людьми, изначально считающими мораль понятием относительным, сложнее договориться.

– Это ты сейчас о себе?

– Возможно, – ответил Бергер.

– Но самое ужасное заключается в том, что я не знаю, можно ли верить хоть одному его слову, сказанному в этих фильмах. Русский адвокат подошел к нему в торговом центре на окраине Москвы? Что, серьезно?

Бергер скорчил гримасу и посмотрел в окно. Природа немного успокоилась, осадки прекратились. Среди облаков даже промелькнули несмелые лучи солнца.

Молли Блум вдруг задумалась, как будто что-то вспомнила.

– Тут что-то есть, – сказала она вдруг.

– Где? – не понял Бергер.

– В последнем фильме Стен сказал кое-что, что не дает мне покоя. Он сказал «Ключевая фигура».

– И что?