В тот день…

– А когда Тихон падал с кручи, не мог сам так своротить? – подала голос Мирина. – Говорили же ему, не лазь, опасно.

Лещ вдруг заплакал:

– Вы говорили, а я то и дело просил его. И Тихон всегда справлялся, помогал. Ловок был, сноровист. Еще вчера днем помогал мне, вон ведун может подтвердить. Однако в потемках я такого бы не допустил – упаси небо! Да и я сам… Слышите, я вчера ночевал вместе со всеми в истобке. Любой это подтвердить может!

В стороне от терема время от времени слышались крики Вышебора. Он звал Моисея, и тот, будто опомнившись, поспешил на его зов.

Яра негромко произнесла:

– Может, старшего Колояровича расспросить? Его окна как раз на заборол выходят.

– Расспрошу, – сказал Озар, поднявшись над телом мальчика. – Но сперва переговорю с Радомилом. Он последний уводил Тихона. И больше мальчишку живым никто не видел.

Тут вперед выступила Мирина:

– Думай, что говоришь, ведун ты никчемный! Пусть Радко и сорвиголова, но на лихое дело не пойдет!

И как это сказала! Прямо горела вся от возмущения.

Озар посмотрел на купчиху, брови его удивленно выгнулись. В самом взоре насмешка лукавая. И Мирина отступила, укутавшись в покрывало.

– Все правильно госпожа говорит, – пошла на волхва Голица. – Ты чего это тут приказываешь? Радко наш, не позволим обижать!

А за ней и Лещ кулаком погрозил, а Бивой стал рукава закатывать. Медведко, стоявший в стороне, нахмурился. Мастеровой Стоян выглядел растерянным, но больше следил за своими и тоже был готов броситься, если что. Да, не ко времени Озар отпустил Златигу. Не хватало еще, чтобы драку над телом Тихона учинили. Он-то справится, научен, но ему еще тут какое-то время жить, так что ни к чему свои умения показывать.

– Вы о мертвом позаботились бы, – произнес ровным голосом. – У вас горе, а вы только на рожон лезть и горазды.

И кивнул удовлетворенно, когда они отступили.

– С Радко я сейчас переговорю, а там видно будет. И если решу, что нет на нем явной вины, то, может, и выпущу. Но повторю: с ним я последний раз Тихона видел. Или думаете, что парнишка сам среди ночи на стену полез?

И прошел мимо, когда они расступились.

Радко покорно сидел в сарае. Больше не шумел, потерянным каким-то выглядел, смиренным. На пришедшего Озара даже не посмотрел. И лишь через время произнес:

– Я любил Тихона. И зла бы ему никогда не сделал.

– Ты говорил, что и Дольму любил. А нет твоего брата. Убили. Что-то гибнут один за другим те, кто тебе по сердцу.

Радко еще ниже склонил голову, и через миг волхв понял, что парень плачет.

Он сел рядом, прислонился к бревенчатой стене, вдохнул запах сухого сена и росного хмельника, доносившийся из соседней клети. Сеновал почти рядом, там полюбил ночевать Радко. Это понять можно – и не храпит рядом никто, и мягко, удобно. Вот так он вчера и прошел туда, обнимая за плечи Тихона. А потом паренька никто больше не видел.

Но спросил Озар о другом:

– Ты куда вчера уходил, даже не убоявшись грозы?

Радко перестал плакать, повернулся.

– Это мое дело.

– Теперь нет. Я видел, с кем ты говорил перед уходом. С Тихоном. И его же увел с собой, когда вернулся. Так что у вас за дела были?

Радко молчал.

И тут Озар выложил обвинения.

– Ты что-то скрываешь, Радомил Колояров сын. Давно за тобой наблюдаю. Гнетет тебя что-то, вот и бесишься. Ну понятно, наследства лишили. Но ведь Мирина не выгнала тебя со двора. Ей сейчас это не с руки – мало ли какая молва пойдет о вдовице, если своих родичей начнет за порог гнать. И то, что ты бесишься от злобы, тоже понятно. Может, знаешь что-либо? Такое, о чем мне стоит Добрыне доложить? Добрыня поверит, он хорошо о тебе отзывался.

Молчание. Всхлипывать Радко перестал, сидел напряженный, неподвижный. Ясно, что делиться не станет.

Озар решил ему помочь, сказал:

– Дольма на твои своевольства смотрел сквозь пальцы, даже баловал, много чего позволял. Но главное – никуда тебя от себя отпускать не хотел. Вроде и к делу не поставил, однако и в люди не отправил. Неразумно это, как мне думалось изначально. А потом вдруг понял – бережет он тебя. Ни в дружину не позволяет уйти, где ты можешь сгинуть, ни в плавание опасное. Нужен ты был ему. Видимо, решил для себя, что однажды свое дело тебе передаст. Не Тихону же, который не родной ему.

– Как это не родной? – встрепенулся Радко.

Озар не хотел вдаваться в подробности, вот и сказал о другом:

– Если бы ты с женкой Дольмы не сошелся, то рано или поздно сам бы понял, что брат в тебе наследника видел. Ты же подло с ним поступил. Хотя понимаю – непросто устоять против такой манкой и сладкой, как Мирина-краса. А она тебя соблазнила, когда поняла, что так лучше будет для нее, но потом сразу в сторону, дабы никто не догадался. Еще и мужу жаловалась, дескать, ты проходу ей не даешь. Вот это тебя и обозлило. Потому так и отреагировал, когда узнал, что она непраздна. Понял, использовала тебя красавица, чтобы внакладе не остаться. И дитя у нее, и ты побоку.

– А докажи, что не от мужа она понесла!