В третью стражу

А потом была Катя, Катя-Катерина, умница-красавица студенточка, дипломница. Второй брак, счастливый, но без детей, и распался легко как-то, почти без напряжения, когда Федорчуку предложили работу в Харькове, а жена не захотела покидать первопрестольную. Ну а в Харькове — ведь свято место пусто не бывает, не так ли? — появилась Лиза, хохлушка-хохотушка, с которой Виктор осознал свою «хохляцкость» и отпустил усы, как у «щирого козака». И все образовалось как-то само собой, в чем несомненно была немалая заслуга жены, и пошло-поехало, а потом — любовь одним словом — родились две близняшки Даша и Ксюша, и последыш — Ванька. Всех их Виктор Иванович любил всей душой, но Димка — это Димка. Теперь они со старшим начали опять общаться, регулярно перезванивались. И на крестины Василиски Виктор приезжал в Москву, наплевав на возможность заключения неплохого контракта. И все это — его жизнь, настоящая, а не выдуманная. Но вот какое дело: далекая теперь и почти что нереальная, как давний сон.

А вот с господином Вощининым следовало разобраться. Интересный субъект достался Виктору в виде судьбы и тела, на редкость интересный. Что ж ты, сволочь белогвардейская, большевикам-то продался? В заграницах тебе не сидится, в Магадан захотелось? Штирлиц хренов!

Виктор словно смотрел исторический фильм. Смотрел и одновременно словно бы озвучивал. Вот Митенька Вощинин с няней идет по харьковским улицам. Некоторые дома, кажется, и сейчас в Харькове стоят, хотя однозначно сказать трудно. Но вот церковь, куда «младенца Димитрия» регулярно носят к причастию — восстановлена. Более того, в ней — вот же совпадение! — крестили и Дашу с Ксюшей. И «отца» своего Виктор вспомнил, что называется, во всех деталях. Вот он стоит Юрий Дмитриевич Вощинин: красавец-инженер в белом чесучовом костюме. Впрочем, в белом кителе Виктор его тоже, кажется, видел. Хорош, другого слова не подберешь. И социалист… но при том, как многие в их кругу, увлекался Плехановым, читал Ленина, Мартова, был лично знаком с Горьким. Потом-то, конечно, отошел от политики, остепенился и женился, но симпатии, разумеется, остались. А потом случилась война, и Вощинин-старший, как инженер Телегин у Толстого, отправился на фронт. Прапорщик, подпоручик, поручик. «Станислав и Владимир с мечами украшают недаром вам грудь». А в 1917 году пришла весть о его гибели. Семилетний Митенька, гимназист первого класса, тогда долго рыдал, колотил ногами по стене и все не мог поверить, что его милый папенька больше не вернется. Пятиклассник Витька Федорчук тоже плакал, когда умер от сердечного приступа его отец, главстаршина Балтфлота Иван Макарович Федорчук, последнее время работающий в Нахимовском училище.

Но это другая история, к Мите Вощинину никакого отношения не имеющая. Но зато хорошо помнится Митенькин дед — профессор Медников. И вроде бы фамилия эта знакома не только Вощинину, но и Федорчуку… И точно, в девяносто третьем году в музее университета повесили его портрет. Крупная величина был Сергей Викентьевич, и в науке, а потом и в русской эмиграции. Один из идеологов сменовеховства и вечный оппонент Ильина. И, кажется, что не знает Вощинин, но известно Федорчуку, убьют деда в Париже фашисты, потому что старик примкнет к сопротивлению. Дед во многом повлиял на внука, привил ему любовь к языкам, к чтению умных книжек, к размышлению.

Разумеется, Виктор осознавал, что этот мальчишка начитаннее, образованнее и эрудированнее его, кандидата технических наук Виктора Ивановича Федорчука, физика и кибернетика, колбасного короля. Осознавал и по-своему даже завидовал, и тем более негодовал на этого обормота, сунувшего голову тигру в пасть. Ну, надо же было додуматься, купиться на сладкие сказки энкэвэдэшников! Безумие и бред! Но ведь не он один! И Цветаева с мужем ее и многие другие… Что ими двигало?!

«Это самое и двигало», — посмотрев на все это безобразие, так сказать, изнутри, грустно констатировал Федорчук. Не деньги, не чины и награды, а глупый идеализм, помноженный на максимализм юности. Увы.

Вощинин-младший пережил в Харькове вместе с семьей две революции и большевицкое правительство Украины, о чем в памяти, впрочем, остались какие-то нечеткие сумбурные образы. А потом профессор Медников перевез семью в Крым, который запомнился куда лучше, и Митеньку перевели в кадетский корпус. Кадет — на палочку надет. Самое смешное, что Витька Федорчук тоже хотел было идти в Нахимовское училище, пока там батя работал. Но не получилось. После смерти отца мама решила переехать в Москву, пару лет они прожили в столице, потом вернулись в Питер, но желание стать военным уже пропало. Витька увлекся книгами про шпионов и дипломатов.