В тропиках

- Что ж дальше-то? Рассказывай, Егорыч, - нетерпеливо проговорило сразу несколько слушателей.

- Прошло так минут, примерно, с десять... Стоим это мы все на баке и ни гу-гу, молчим, потому всем жутко, - как вдруг мгла на нас все ближе и ближе, обхватила со всех сторон, и закрутил, братцы, такой страшный вихорь, что клипер наш ровно задрожал весь, заскрипел, и повалило его на бок и стало трепать, ровно щепу. А кругом - господи боже ты мой! - словно в котле вода кипит, только пена белая... Волны так и вздымаются и бьют друг о дружку. У меня, признаться, от страху мураши по спине забегали. Держусь это я за леер на наветренной стороне, у шкафута, гляжу, как волны по баку перекатываются, и думаю: "сейчас сгибнем", и шепчу молитву. Однако вижу: "Голубчик" приподнялся, держится, только двух шлюпок нет, сорвало... А у штурвала, около рулевых, капитан в рупор кричит: "Держись крепче, ребята. Не робей, молодцы!" И от евойного голоса быдто страх немного отошел. А тут еще слышу: боцман наш ругается; ну, думаю, живы еще, значит... Мотало нас, трепало во все стороны - держится "Голубчик", только жалостно так скрипит, быдто ему больно... И как же не больно, когда его волны изничтожить хотят?.. Капитан только рулевых подбодряет да нет-нет и на мачты взглянет... Гнутся, бедные, однако стоят... Так, братцы вы мои, крутило нас примерно с час времени... Ад кромешный да и только... Ветер так и воет, и вода вокруг шумит... Крестимся только... Как вдруг что-то треснуло быдто... Гляжу, а фок-мачта закачалась и с треском упала... Пошли мы ее освобождать, чтобы скорей за борт... ползем с опаской, чтобы не смыло волной, ноги в воде... Тут и старший офицер: "Живо, ребята, поторапливайся!" Ну, мачту спихнули, а марсовой Маркутин зазевался, и смыло его, - только и видели беднягу. Перекрестились и еще крепче держимся, кто за что попало... А вихорь сильнее закрутил, и стало, братцы вы мои, кидать клипер во все стороны, руля не стал слушать, а волны так и перекатываются по палубе; баркас, как перышко, унесло, рубка, что наверху, в щепки... Посмотрел я на нашего Алексея Алексеевича... Вижу, - как смерть бледный, только глаза огнем горят... И все офицеры бледные, и все смотрят на капитана... У всех, видно, на уме одна дума: "смерть, мол, надо принять в окияне!" И у меня та же дума. И так, братцы, жутко и тошно на душе, что и не сказать! Вспомнилась, этто, своя деревня, батюшка с матушкой, а господь умирать велит... А смерти не хочется! "Господи, говорю, помоги! Не дай нам погибнуть!" А около меня шканечный унтерцер Иванов, степенный и благочестивый такой старик, - он и вина не пил никогда, - перекрестился и говорит: "Надо вниз спуститься, чистые рубахи одеть, исполнить, говорит, христианскую матросскую правилу, чтобы на тот свет в чистом виде. А ты, говорит, матросик, - это он мне, - не плачь. Бог зовет, надо покориться". И так это он спокойно говорит, что пуще сердце мое надрывается.

- Господи, страсти какие! - вырвалось восклицание из груди молодого матросика, который - весь напряженное внимание - слушал Егорыча и, казалось, сам переживал перипетии морской драмы.

- Тут, братцы, налетела волна и подхватила меня. Господь помиловал откинула меня на другую сторону и у пушки, на шканцах, задержала, и ребята помогли. "Молодцом, Егоров, держись!" - крикнул капитан. Держусь, мокрый весь, без шапки. А "Голубчика" опять валит на бок, больше да больше... Не встает... Подветренный бок совсем в воде... Вот-вот опрокинемся... Волос дыбом встал. "Право на борт!" не своим голосом крикнул капитан. "Руби грот-мачту!" Но тую ж минуту застукала машина... Клипер поднялся, и мачту не тронули... "Голубчик" послушливый стал. Привели в бейдевинд. Таким манером трепало нас до вечера, и томились мы, каждый секунд ждавши гибели. К вечеру вихорь этот анафемский стих, ураган самый понесся далее... Все вздохнули и благодарили господа... После офицеры сказывали, что ураган краешком захватил клипер - это, мол, так рассчитал командир, а попади мы, мол, к нему в середку, быть бы всем на дне. Наутро истрепанный, искалеченный "Голубчик", без фок-мачты, - заместо ее фальшивую поставили, - без шлюпок, без рубки, без бортов, шел под парами и парусами на ближний от нас Маврикий остров{75}... По бедняге Маркутину отслужили честь-честью панихиду, капитан и все до единого офицеры были, а после панихиды капитан велел собрать наверху всю команду и благодарил нас, матросов, и приказал выдать по лишней чарке. Всякому доброе слово сказал, похвалил, а спасибо-то надо было бы сказать ему, голубчику-то нашему... Он-то не оробел и управился...

- И долго вы чинились на этом самом Маврике? - спросил кто-то.

- Недели две стояли - поправлялись. Фок-мачту новую справили, шлюпки купили, такелаж вытянули, одно слово, все как следовает, а затем айда на Яву-остров... Ну, погода свежая была, почитай всю дорогу зарифившись шли, но от урагана бог помиловал! - закончил Егорыч при общем молчании.

- Однако сейчас флагу подъем! - проговорил он и вышел из круга.

III