В тропики за животными

В тот день много птиц пало на кровавой арене, и немало денег перетекло из рук в руки. Вечером почти в каждом доме ели курятину с рисом: боги могли быть довольны.

Последнюю ночь на Бали нам пришлось провести в Денпасаре. Оттуда мы намеревались добраться до парома и переправиться обратно на Яву. Мы устроились в небольшом тихом отеле, сдали багаж и нанесли несколько прощальных визитов чиновникам, которые чем-либо нам помогали. Когда около полуночи мы подходили к отелю, нас встретил взволнованный хозяин и, бурно жестикулируя, попытался нам что-то сказать. Мы поняли только то, что из нашей деревни приезжал грузовик и водитель велел передать нечто важное. Было ясно, что дело не терпит отлагательств, но суть его мы никак не могли уразуметь. Хозяин был в отчаянии. Брови у него буквально переламывались от страдания, и он возбужденно повторял: «Клесих, клесих, клесих!» Слово это было нам абсолютно незнакомо, но хозяин твердил его так убедительно, что нам ничего не оставалось, как отправиться обратно в деревню и выяснить все на месте.

К деревне мы подкатили в час ночи. Перебудив по очереди нескольких ее обитателей, мы в конце концов выяснили, что сообщение исходило от Алита — юного сына наших недавних хозяев. К счастью, он немного говорил по-английски.

— В соседней деревне, — произнес он, запинаясь, — есть клесих.

Я спросил, кто же такой этот клесих. Алит старался, как мог, и нам наконец стало ясно, что речь идет о каком-то животном. Но о каком именно, мы не могли догадаться даже приблизительно. Надо было пойти и посмотреть самим. Алит исчез и вернулся, держа над головой зажженный факел из пальмового листа. Вместе мы отправились через поля.

Спустя час впереди показались неясные очертания деревушки.

— Пожалуйста, — попросил Алит, с трудом подбирая английские слова, — будем вести себя вежливо. Это бандитская деревня, тут кругом одни головорезы.

Едва мы вошли в деревню, как дозорные псы подняли тревогу. Я был уверен, что тут-то и выскочат «головорезы», размахивая ножами, но никто не появился. Вероятно, обитатели бандитской деревни решили, что псы воют всего-навсего на очередных злых духов, блуждающих в ночи.

По пустынным улицам Алит привел нас к небольшому дому в центре деревни и громко постучал в дверь. Прошло немало времени, прежде чем хозяин, заспанный и взъерошенный, появился на пороге. Сначала он, по-видимому, не поверил, что неведомые ночные пришельцы просят показать им клесиха. Но Алиту в конце концов удалось убедить его, и мы вошли в дом. Хозяин выдвинул из-под кровати громоздкий деревянный ящик и, освободив его от крепких веревок, открыл крышку. Оттуда весьма неаппетитно пахнуло чем-то едким. Хозяин извлек из ящика круглый шар размером с футбольный мяч, весь покрытый коричневыми треугольными пластинками-чешуями.

Клесих оказался панголином [2]. Хозяин осторожно положил его на пол. Шар лежал недвижно, только бока его медленно вздымались.

Мы затаили дыхание. Через несколько минут шар начал осторожно разворачиваться. Сперва раскрутился длинный цепкий хвост, затем появился острый влажный нос, а за ним — маленькая любопытная мордочка. Существо близоруко осмотрелось, пыхтя и мигая блестящими черными глазками.

Никто из нас не двигался. Осмелев, панголин перевернулся, встал на ноги и принялся колесить по комнате, напоминая крошечного бронтозаврика. Подойдя к стене, он стал энергично рыть нору передними лапами.

— Адух! — крикнул хозяин, быстро подошел и поднял панголина за кончик хвоста. Тот снова свернулся и превратился в шар. Хозяин сунул его обратно в ящик.

— Сто рупий, — объявил он.

Я покачал головой. Некоторым муравьедам можно давать фарш, сгущенное молоко и сырые яйца вместо их обычной пищи, но панголин ест только муравьев, да и то не всяких. Мы не могли взять его в Лондон.

— Что хозяин сделает с клесихом, если мы его не купим? — спросил я Алита.

Тот в ответ ухмыльнулся и выразительно зачмокал губами.

— Съест, — ответил он, — очень вкусный!

Я посмотрел на ящик. Панголин выглядывал оттуда, положив на край передние лапы и подбородок. Он высовывал длинный липкий язык в надежде найти муравьев.

— Двадцать рупий, — заявил я твердо, оправдывая в душе свое расточительство тем, что мы по крайней мере сделаем несколько фотографий, прежде чем отпустим животное на свободу. Хозяин закрыл ящик и с готовностью вручил его мне.

Алит зажег новый пальмовый факел и, держа его над головой, повел нас обратно. С ящиком под мышкой, я немного отстал. Светила полная желтая луна. Пальмы мягко покачивали султанами на фоне черного бархатного неба с яркой россыпью звезд. Мы молча шагали по узким мягким тропкам меж рисовых стеблей, достававших нам до пояса. Вокруг с неземным зеленоватым мерцанием плясали огоньки светлячков. Проходя мимо причудливого силуэта храмовых ворот, мы ощутили в теплом воздухе нежный аромат жасмина. Сквозь неумолчный стрекот сверчков и журчание воды в оросительных каналах доносились отдаленные звуки гамелана. В деревне, как обычно, что-то праздновали.

Это была наша последняя ночь на Бали, и душу наполняла тихая грусть.