В центре чужой Игры

— Дойдешь, — фыркнул эльф, — к завтрашнему вечеру.

Но, видимо, что-то заметив в моих глазах, Эйри, покачав головой, обнял меня за плечи и повел к двери.

Барбариска

Последнюю пару часов грунтовая дорога шла исключительно по лесу. Деревьям она, видимо, очень не нравилась: они подступали вплотную, сжимая её с двух сторон (не иначе, как задушить пытались!). Трава, заползшая на края просеки, в центр благоразумно не совалась, опасаясь колес. А вот еловые ветки никого и ничего не боялись, нагло свешиваясь вниз и норовя попасть в лицо зазевавшимся путникам. Тех же, кто пытался их отталкивать или обрывать, безжалостно кололи острыми иголочками. Единственный плюс — удалось набрать несколько яблок.

— Набрала она как же, — прокомментировал Умник, — скажи лучше, сами прямо на голову свалились.

— Ну и свалились, но на голову только одно!

К вечеру деревья расступились, открывая довольно большое пространство, где ведущий решил остановиться на ночлег. Поляна эта была весьма примечательной: для каждой телеги имелось своё оборудованное парковочное место. Оно включало в себя привязь и кормушку для лошади, низкий деревянный настил, покрытый ветками, на котором легко бы разместилось четверо взрослых людей; костровище, обложенное какими-то чёрными булыжниками, походная плита. Ну что непонятного? Две металлические рогатины на противоположных концах костровища и вертел сверху. Дёшево и сердито!

Всего таких зон для ночевки было десять, половина из них имела ещё и навесы, под которыми и разместились наши попутчики. Ещё две лежанки с крышей оставались свободными, одну из них я и хотела занять. Да кто ж мне позволил! Надутые недовольные лица обозников не послужили бы для меня особым препятствием, но Бумер уперся всеми четырьмя копытами, отказываясь туда ехать. Наоборот, он выбрал самый дальний лежак, куда и отволок повозку, там выбрался из упряжи, всем своим видом показывая, что если я хочу в другое место, то и телегу буду тянуть сама.

— Да ладно, — сказал Сэм, спрыгивая на землю, — здесь тоже хорошо: подальше от этих. Дождя вроде не ожидается.

По периметру всей территории стоянки через равные промежутки стояли воткнутые в землю металлические штыри высотой метра три, богато украшенные какими-то рунами. Ведущий прошелся по кругу, прикасаясь к каждому стержню, и тут же в его навершии загорался жёлтым небольшой камешек. Когда зажёгся последний огонёк, вокруг лагеря возникло самое натуральное защитное поле. Я в восторге рассматривала светящуюся полупрозрачную жёлтую стенку, коснулась её рукой — поле мягко спружинило, не пропуская меня.

— Это что, теперь никто не войдет и не выйдет? — поинтересовалась я у ведущего.

— Точно, — кивнул тот.

— А как оно работает? Вы маг?

— Нет, я не маг. Поле любой может включить, главное иметь ключ, — сообщил мужчина. — А работает, да, с помощью магии.

— Удобная стоянка, — похвалила я.

— Точно, тут многие останавливаются, у кого ключ есть.

— И сколько это стоит?

— Ключ — дорогой. А ночевка бесплатная, главное, к следующим путникам всё приготовить: хворост там, лежанки, мусор убрать.

— И много таких стоянок по пути?

— До Поста больше не будет. А так они не часто, но попадаются.

Самое чудесное в этом славном местечке знаете что? ТУАЛЕТ! Кто бы знал, как мне кусты уже надоели — а вдруг кто увидит, а вдруг кто укусит! А тут такая же, как у нас в деревне, деревянная будочка с дырой в полу. Очищается она, как мне потом Сэм объяснил, магически, раз в несколько дней. В общем, отдыхай — не хочу. Интересно, а над чем это они там все ржут? Или в этом сооружении стены непрозрачные только изнутри, а снаружи всё прекрасно видно? Им здесь что, кино что ли? Сами понимаете, выскочила я оттуда далеко не в радужном настроении — весь кайф испортили, гады!

Смех раздавался от нашей повозки, где и столпился народ. Что же там происходит? Ну, я так и знала, без этой чёрной заразы не обошлось. Видимо, Сэм вытащил Зара из корзинки и уложил на сложенное одеяло на коробки. И теперь Бумер развлекался тем, что показывал малышу длинный узкий язык, пытаясь лизнуть того в нос, а Зар с совершенно серьёзной мордашкой этот язык ловил. И, похоже, это ему уже не раз удавалось — каждый такой захват сопровождался очередным взрывом хохота.

У меня внутри всё прямо закипело от возмущения: развлечение себе нашли, гады! Я встала между малышом и конём:

— Бумер, кыш отсюда!

Злобно сверкнула глазами на остальных и раздражённо заявила:

— Весело вам, да? Ладно, это лошадь! А вы-то люди! Вы что здесь устроили? Проваливайте отсюда!

— Сэм, — я повернулась к мальчишке, — ты куда смотрел? А если бы с Заром что-то случилось, вдруг бы он упал.

Но ответить тот не успел, рядом, оттолкнув плечом мальчика, встала женщина с тёмными вьющимися волосами, Красселта, кажется.

— А чего это ребёнок у тебя не улыбается? — спросила она, разглядывая Зара. — Больной что ли?

— Сама ты больная! — возмутилась я. — Чего это он должен тебе улыбаться, что ты скоморох что ли? Вот был бы у тебя один глаз и рожа кривая, тогда б он поржал!

— Ах, ты дрянь! — кинулась на меня Красселта.