В ту же реку

– О! Это уже серьезный разговор. Лёша, слушай сюда. Триста иен – доллар. Доллар, грубо говоря, шестьдесят копеек. Значит, сто иен равно двадцати копейкам или пятьсот равно одному рублю. Считай, у тебя есть сто валютных рублей. Немало! Ты даешь моряку загранплавания иены. Он заходит в порт и кое-что покупает в местном магазине. Дома продает купленное кое-что и имеет свой маленький гешефт. За работу плавсостав загранплавания получает рублей двадцать в месяц бонами, на которые в «Альбатросе» можно купить что-то нужное. Ты получаешь сто рублей бонами, и у тебя не болит голова за иены. Моряк получает иены на свой маленький гешефт. Я получаю твою головную боль за обмен и несколько копеек от округления суммы. Как тебе такой ответ на твой вопрос? Или стоит объяснить подробней?

– Самуил Яковлевич, не надо лишних слов, мы уже обо всем договорились.

Боны – вещь хорошая, у меня от санатория осталось на триста рублей. Расклад начальник дал толковый, только доллар стоил, кажется, шестьдесят четыре копейки, а может, и дороже. Но будет справедливо дать заработать посреднику тоже. Конверт с иенами в тот же день оказался в кармане у Самуила Яковлевича, а через три дня мне были отданы четыре книжечки, озаглавленные «Чековая книжка на сумму ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ рублей». Когда полечу в Питер, что-нибудь куплю себе и родителям.

Начальник от полноты чувств показал то, чего я никак ожидал. На контрастную позитивную пленку перефотографируется красивый пейзаж и печать с документа, обязательно с рядом лежащей линейкой. Из фотохимии и пары средств, продающихся в любой аптеке, разводится фоточувствительная коллодиевая эмульсия. Ее наносим на медную пластинку и ждем, пока высохнет. Диапозитив печатаем в контакт на медную пластинку. Проявляем, промываем и травим хлорным железом. Напечатанная линейка прикладывается к оригиналу, дабы убедиться в соблюдении размера. Затем ее отрезаем. Вуаля! Печать готова!

Смотрим на пейзаж. Оказывается, можно и с полутонами работать! Так раньше в газетах фотографии печатали. А ведь, кроме печатей и фотографий, можно бланки документов делать. Чем же наш фотограф раньше занимался? Главное, растворы не слишком сложные, компоненты даже в нашей глуши легко достать.

Млеющий от моей реакции фотограф гордо сказал тоном кота Матроскина:

– Ну, я как-нибудь еще что покажу. Муля-Химик много чего знает.

Значит, Муля-Химик? Интересно… Уж не в детском ли садике его так прозвали?

Состав химии стал переписывать в записную книжку, в жизни всякое может пригодиться. А наставник усмехнулся и подарил снимки с переснятой статьей из дореволюционного «Вестника Одесского фотографического общества» с подробным описанием процесса и рецептами растворов. На обратной стороне тушью написаны современные названия химикалий и уточненные пропорции.

Потом вдруг предложил:

– Лёша, ты умный мальчик. Если тебе интересно, можно серьезно заняться фотографией. Могу кое-чему научить, чтобы у тебя всегда нашелся способ заработать себе на маленький кусочек хлеба с маслом.

На учебу я с благодарностью согласился, но, зная нрав начальника, спросил:

– Не могу не задать вопрос. Чем буду должен отблагодарить за науку?

– Лёша, с тех пор, как люди придумали деньги, твой вопрос стал совершенно неуместен. Мне хватит пятидесяти рублей в месяц.

Начало осени

Разговор

– Знал бы ты, Лаврентий, как тяжко каждый день по стольку времени здесь проводить. И без аппарата пока не могу. Ладно… Принес снимки? Давай посмотрим… Цветные? Это ты правильно.

– Вот план могилы, вот наброски памятника, вот фотографии камня, вот оградка.

– Сколько ж такое стоит! Нечего было деньги палить! Дорого слишком! Не надо… А здесь что? Похоже на лапник?

– Из бронзы парень попросил отлить. Вроде как ветка кедра с шишкой. Она на зеленом мраморе будет лежать, вроде как на мху…

– Востер паря! Эк придумал! Прямо даже лестно туда попасть будет! Такой могилки ни у кого нет! Дорого только… Зря… Но уважил так уважил. Сорок сорокоустов говоришь?

– Да. Мы батюшку попросили за здравие отчитать.

– Лаврентий, я отсюда уже не выйду, да? Только в домовину? Ну? Что ты молчишь?

1.09.72

И вот первый день нового учебного года. Наш класс собирается на линейку. Ребята за лето подросли. Девчонки нарастили завлекательные аргументы для покорения мальчишек, мы с плохо скрываемым интересом пялимся на них.

На Ван уже запали почти все пацаны, причем не только наши.

Жанна почему-то запомнилась мне таким круглым шариком, однако она хоть далеко не худышка, но лишь чуть пышнее других девчат.

К девяти часам школьники построились, и началась торжественная линейка. Ребята стоят по классам вдоль дорожки перед школьным зданием. В стороне родители. У подъезда, друг напротив друга, стоят первоклашки и десятиклассники. У одних первый звонок, у других начало последнего года в школе.

Среди толпящихся учителей видны не только поселковые шишки, но и приезжее начальство из райцентра. Никита Захарович здесь, начальство из РОНО, командир погранотряда… Ой! Что-то у меня плохое предчувствие.