В ту же реку

– Вобла! – ненатурально удивился авторитет. – Ты двоих убил! Борзой стал, наверное. Ну да мы потом с тобой перетрем, когда ты здесь прибираться будешь.

Взгляд вора перешел на меня.

– А ты, я вижу, козырь. Далеко пойдешь, коли не остановят. Сменка есть?

– Да, с собою.

Авторитет подает нож дяди Вити и мягко советует:

– На вешалке в прихожей плащ висит. Надень его и иди. Угол[53] с собой возьми. И вот, – снимает с пальца один из перстней, – на! Витьку похвастаешь, что Вася Гульден подарил.

На пальце дареная печатка, оружие по карманам, на плечах чужой плащ, в руке тяжелый чемодан, стремительно ищу место, где можно переодеться. В Москву! Срочно на вокзал! Минут десять потратил на поиски кустов для переодевания. Кровь видна на пиджаке и брюках. Хорошо, что взял с собой вчерашнюю одежду.

В гостинице сдал койку и ближайшей электричкой двинулся в Москву. Даже если меня будут искать, то навряд ли свяжут с Мишей Зайцевым. Тот в очках ходит, а на хате я был без них. По гостинице в простенькой одежке рассекал, а на хате был при козырном блатном параде. Сразу по приезде надо думать, как одежду сбросить. Ствол засветил, но не стрелял. Его оставлю. Для чемоданчика куплю ремни или чехол, а бидон пусть лежит в рюкзаке.

5–8.10.1972

В Москве вновь переночевал на койке в «Колосе».

Пиджак и брюки сгорели на пустыре, щедро политые бензином.

Опять перелет, на этот раз на Ту-114, опять мучения с чемоданами.

В аэропорту накупил газет и журналов, почитать в дорогу. В старой «Московской правде» нашел статью про клады. Оказывается в этом, 1972, году уже обнаружили несколько захоронок. В апреле на Красной Пресне откопали 177 серебряных рублей и полтинников. В мае в подмосковном Серпуховском районе тракторист вспахал целину и отрыл больше двухсот серебряных дирхемов. А в Можайском районе отыскали 400 медных пятаков XVIII века. В июне студентам-стройотрядовцам привезли грунт, а в нем 1200 испанских монет. В августе в центре города, на Марксистской улице, в развалинах дома школьники нашли бутылку с драгоценностями. И ведь год даже не закончился. И это еще то, что стало известно корреспонденту. Кое-кто мог найти и по-простому заныкать клад. Мне бы в Москве пожить, кое-что из 1990-х помню.

Прилетели в Петропавловск утром, а следующий рейс только завтра.

Съездил в город на кладбище, принес веночек на могилку дяди Пети. Цоколь из булыжников полностью сделан. Основание почти готово, к кресту еще только приступили. Нормально так получается. Строго, торжественно и красиво.

Выдал премиальные за хорошую работу. Ну и батюшке тысячу на ремонт церкви. Он не просил, даже не намекал, но его интерес был сразу понятен. Вот что значит настоящий профессионал. Да мне не жалко, деньги есть, а уеду, он пусть за памятником посмотрит. Премия премией, а пригляд за работой нужен. Интересно, дядя Петя живой или нет?

Сижу у могилки на скамеечке, размышляю. Сзади голос знакомый:

– Подвинься, Алёшенька, дай я сяду. Совсем больной стал, ноги не держат. Сюда ложиться пора. Хе-хе!

Чалдон. Не сказать «живее всех живых», выглядит плохо. Но живой.

– Не ожидал? Почти помер я. Врачи сказали – операция даст один шанс из тысячи. Однако выжил. Хе-хе! Назло врагам. Да не боись! К тебе зла нет. Вон ты какую могилку ладишь. А я троим деньги дал… Один вообще не пришел, другой только на участок денег расщедрился. Третий сотню батюшке кинул, как на пол плюнул, и ни слуху, ни духу. Ружье мое открыл?

– Да, дядя Петя.

– Молчи о нем. Про него никто не знает, себе оставь. Дом ты оформил, я в курсе. Багаж куда девал?

– Дома, в Москве, под кроватью лежит.

– Хе-хе! Мой человечек бошку сломал, думая, куда спрятал, а ты под кровать. Хе-хе! Отдашь?

– Конечно, дядя Петя, не мое ведь.

– Это ты правильно. Открывал?

– Чемоданы? Нет. Они же по-хитрому перевязаны. Я понимаю, для надзора.

– Тоже правильно. Лучше спать будешь. С домом чего?

– Не знаю. Там сосед из мильтонов…

– Он сам за домом присматривает. Не опасен. Хм… Человечек к тебе подойдет. Лаврентий. Ты ему про чемоданы обскажи, все как есть. А он тебя подкормит. Помню, ты у нас большой любитель котлеток. Хе-хе! С домом с ним решишь… Коли помру. А выживу, сам туда жить уеду. Знай, Крюков гнида, нас НКВД сдал, не захотел отсидеть пару лет. Так что про меня не болтай. Кто надо – в курсе, остальным ни к чему.

Еще чуток поговорили, и Чалдон ушел.

Остаток времени я шатался по городу. Ну и по магазинам тоже прошвырнулся. Питерский «Альбатрос» по ассортименту не сильно отличается от южных. Теплые куртки, конечно, не висят, у нас они самый ходовой товар. Японских вещей побольше. Виски «Сантори» какое-то. В прошлой жизни про него не слышал, а сейчас взял несколько штук. И «Чивас Ригал» в серебристых коробках. Еще несколько блоков сигарет «Кент» и «Кэмел». Ну и джину голландского и английского. Тройку упаковок пива в жестяных банках, бразильский кофе, наборы косметики и пару блоков жвачки. Вещей, боюсь, больше не увезу, но галстук из замши не смог не купить. И пару рубашек. И оренбургский пуховый платок маме. И отчиму джемпер.