В тупике бесконечности

Он протянул ей тощий аксессуар, после чего они вернулись в теплый полумрак салона. Егор сел за руль, Татья на переднее сиденье. Молча покопалась в сумочке и достала небольшой кусок белого металла от которого исходил голубой свет. Горящие холодным пламенем письмена притягивали взгляд и гипнотизировали. Их нельзя было не узнать – марсианские глифы. Ира так часто говорила об этих закорючках, что Егор всерьез задумывался об их значении. В те далекие счастливые дни короткого отпуска в лагере для серфингистов, Ира показывала голограммы с изображением таких же знаков на анфиладах марсианских городов. Часами нежась на песчаном побережье, они вместе строили безумные предположения, о том, что письмена могут значить.

Однако эти были другими: высечены не в камне, а на металле и светятся так, будто пластину толщиной в пару миллиметров нашпиговали светодиодами.

– Я не знаю, что это, – тихо говорила Татья. – Вещица не моя… Но думаю, что те люди искали ее. Потому как неприятности начались именно в тот день, когда мы с вами встретились в «Лавке древностей», и мне досталось это проклятье.

Татья опять начала «выкать», но Егор не стал поправлять. Он слушал ее рассказ о том, как Малышев Карл Вениаминович сунул ей пластину, как она добралась до дома и не знала, что с ней делать. Голос Татьи дрожал, и когда рассказывала о перевернутой вверх дном квартире и смерти матери, она все-таки не выдержала и заплакала. Егор заботливо подал девушке бутылку воды, затем взял за плечи и попросил выслушать. Он говорил медленно и с выражением, говорил фразы, которым его обучали, ведь полицейским часто приходилось успокаивать жертв, свидетелей, заложников. Все для того, чтобы вытянуть побольше информации. Умом Егор понимал, что надо бы успокоить по-другому, и сказать что-то лично от себя, а не заготовки из методички, но не знал, что именно говорить. По шаблону привычнее. Метод работал почти безотказно, и Татья не стала исключением: слушала, кивала, потом подняла на него глаза и едва слышно сказала:

– Мне страшно, Егор. Что нам делать?

Вопрос повис в воздухе, и какое-то время пульсировал в висках. Затем Егор взял ее мокрое от слез лицо в свои ладони и поцеловал теплые, соленые губы. Она доверчиво ответила на поцелуй, обвив его шею руками. Этого в методичке не было – а зря.

– Не бойся, – шепнул Егор ей на ухо. – Я защищу тебя.

– Как на мосту? – тоже шепотом спросила она.

– Если понадобится, то, как на мосту.

Татья судорожно вздохнула и вложила табличку в его ладонь.

– Пусть она будет у тебя.

Бестужев сунул табличку в нагрудный карман, почувствовав холод металла даже через ткань футболки.

– Мне так спокойнее и проще, – с облегчением вздохнула Татья.

Егор хотел сказать, что «спокойнее и проще» не будет, но промолчал. Как ей объяснить, что люди, устроившие бойню на мосту и свободно расстрелявшие безопасников «Центра ГЭК», не станут церемониться со студенткой? Что она до сих пор жива лишь потому, что чутье заставило его выйти из уютной родительской квартиры и устроить слежку? Как сказать, чтов любой момент ее могут схватить и пытать?

Егор не нашел ответов, но твердо решил: Татью они не получат.

***

Метроплекс Москва-Сити

Мимо с грохотом пронесся поезд и утонул в зеве метрополитена, словно гигантский червь. От глянцевых плит исходила прохлада, голограммы на стенах крутили музыкальные клипы и рекламные ролики. Пару раз Егор видел свою физиономию на листовках, и боялся, что наткнется на полновесную трансляцию и патруль. Благо листовками все ограничилось, федеральные каналы куда охотнее мусолят добрые дела, нежели негатив, поэтому на случившемся в Санкт-Петербурге не заострили внимания. Гражданам незачем знать о поджидающих на улицах кошмарах, ведь в мгновение ока полиция решит любую из проблем. Однако, ни в Питерском, ни в Московском управлении проблема «Егор Бестужев» не решалась уже вторые сутки.

Закинув шлейку спортивной сумки на плечо, Егор двинулся к эскалатору с хромированными перилами. Просторная толстовка прятала окровавленную футболку и повязку, а заодно оружие. Он поправил кепку, немного подумав, нахлобучил еще и капюшон для пущей надежности. Горели пузатые фонари на стенах, гремели костями скелеты пропускных рам и турникетов, глупо таращились со столбов рекламные баннеры. Егор перемахнул через турникет. Толпа тут же подхватила его, как бурное течение подхватывает опавший лист, и понесла в сторону перехода между станциями «Содружества Федераций» и «им. В. Маслова». В метро легко затеряться или вовсе исчезнуть, если постараться как следует. Сливайся с толпой, превращаясь в серое ничто; обходи камеры и точки сканирования, растворяйся среди извилистых коридоров и переходов, как тень растворяется во мраке.