В тупике сбывшихся желаний

Наша героиня, пусть и временно, ловит счастье на лету, а значит, желание стать мужчиной сбудется наверняка при любой погоде. Но вопрос нужно поставить основательно и по-мужски. Сколько Анжела ни твердила, стоя перед зеркалом: «Хочу мужчиной стать, мужчиной стать хочу!» — никакого результата. На лице не выросла щетина, на шее не выдался вперёд кадык, в брюках, а точнее трусах, не возникла приятная упругость, да и прочих, вполне предсказуемы физиологических изменений не произошло: грудь как торчала, закрывая обзор живота, так и торчит. Токореж куда-то запропастился. Вначале он стоял и кивал в знак согласия. Потом тихо слинял.

У Энжи появились дурные мысли.

«Где-то чё-то замкнуло в механизме исполнения желаний, видимо, плохо смазали перед употреблением (если сравнить с мотором). Может закончилась ’её Величество’ гарантия. А прибор возьми и сломайся в первый же день по закону злорадства».

Сев на пол, Анжела разревелась, как белуга, но вскоре её осенило: «А разве мужчины в таких случаях давят слезу?»

Отчаявшись, продавщица трикотажного отдела набрала Катькин телефон. Той самой, которая как-то заявила, словно прорубь ломом пробила: «Ух, подруга, если бы ты была мужиком, я б в тебя влюбилась!»

Но сейчас она ответила усталым голосом: пусть коллега проспится, а потом звонит со всякими дурацкими предложениями, и вообще, она в лесбийских ласках не была уличена и не планирует. Анжела, оправдываясь, объяснила: задумала стать мужчиной.

На том конце провода в ответ лишь шумное дыхание.

— Аллё! Ты уснула? — возмущённо взвизгнула Анжела.

— Дай обмозговать, — ответила Катя. — Значит, пол меняешь? Ух ты! Вообще-то идея интересная, но мне, дружа, некогда, иду на вечер, вся в процессе. Себя собираю из лоскутков. Кстати, твоя тушь просто супер. Ресницы получаются пушистые, как у верблюдицы. Ладно. Бывай. Бай-бай!

Монотонные гудки в телефоне насмешливо стучали по голове. Сосущие пиявками мысли остались наедине со своей жертвой.

— Токореж! — раздался крик души.

— Уж и отлучиться нельзя.

— Вот все вы, мужики, такие: свалите, и ищи ветра в поле. Может, я тоже хочу…

— Искать ветер? По мне, бессмысленно и сомнительно.

— Не про то я, а ещё волшебствуешь. Сделай меня на время мужиком, а?

Горбун втянул голову в перекошенные плечи, став похожим на черепаху — верный признак, что задумался.

— А в кого конкретно?

— Блин, не в алкаша же Коляна из трубы! Хочу… Что же я хочу? — Анжела судорожно завертела пуговицей халатика, пока та, не ожидая такого напора, не отлетела, вырванная с корнем.

— Эх! Вечная женская проблема: хочу то, не знаю что, и с тем, не знаю кем! Когда уже научитесь формулировать точно желание?

Токореж продолжил озвучивать свою разъяснительную записку, как он называл завёрнутые в красивую обёртку нравоучения.

— Опять бурчишь? — Энжи не на шутку рассердилась, а губки надулись в букву «о».

— Делюсь наблюдениями. Интересные вы существа, смертные. Решай, не медля, в кого превращать. Вон мужчин сколько. Всех хватает. И мздоимцев, и проходимцев, и олигархов, и тех, кому грош цена в банный день. Хотя попадаются порой, в качестве исключения, умные и стеснительные.

Анжела, сжав зубы, оглядела комнату. На подоконнике лежал глянцевый журнал, а на обложке наглела физиономия с лёгкой небритостью. Синий костюм, алый галстук-бабочка и фирменная отрепетированная улыбка.

— Хочу быть Устином Ивановым! — выкрикнула Анжела и зажмурилась, как котик перед дегустацией сливок.

Вмиг показалось, что она ушла глубоко под воду, тело сдавило прохладой со всех сторон, а потом для контраста обдало жаром. На непослушных, подгибающихся ногах протиснулась к чему-то устойчивому.

Открыла глаза: перед глазами призывно сверкала раковина. Анжела упёрлась в мраморную столешницу. Всё плыло и прыгало перед глазами, будто она долго каталась на взбесившейся карусели или превратилась в стёклышко калейдоскопа. С трудом отвела взгляд от глянцевого чёрного фаянса, успев отметиться лбом о прохладную поверхность. Но боли почти не было. За дверью пульсировал невидимый источник электронной музыки.

— Бли-и-и-н, — прохрипела она не своим голосом и извергла содержимое желудка в призывно блестящую раковину, словно отвечая той взаимностью. Когда когтистая лапа спазмов отпустила, умылась и гордо вперилась в зеркало. Оттуда глядел Устин Иванов. Тот самый, который доводит до белого каления публику своими гостями — звёздами эстрады и прочими скандальными особами. Одним словом — массовик популярного шоу; и как завопил:

— Иваныч, ты где пропал?

В туалет Стрип-клуба «Лас-Tochka» ввалился качок лет тридцати, не снимающий зеркальные очки-авиаторы даже в помещении.

— Я… мне нехорошо… — проблеяла Анжела-Устин.

— Да ты чё, щас будет гвоздь программы. Все тебя заждались.