В тупике сбывшихся желаний

Альберт лишь пожал плечами, узнав о решении знаменитого деда. Свадьба была назначена на начало зимы. Седьмого декабря Эдуарду Митрофановичу исполнялось девяносто лет. Список гостей Анжелы насмешил будущего мужа:

— И всего-то десять человек, голубушка моя, это капля в море, моих приглашённых в десять раз больше, впрочем, как хочешь.

Эдуард Митрофанович настоял, чтобы Анжела переехала из своего клоповника в его особняк, благо, количество спален позволяло. Роскошная резная кровать с балдахином приветливо встретила Энжи упругими «объятиями». Казалось, в новой комнате поместилась бы вся прежняя квартирка.

Пригласили организатора свадеб, самого дорогого в Нью-Йорке, с которым несколько дней подряд обсуждали детали торжества. Он манерно листал глянцевые страницы каталогов и портфолио, указывая то на гипсовых амурчиков, то на лимузины для новобрачных. Альберт происходящим мало интересовался, появляясь в гостиной после полудня в компании очередной девицы, как он говорил — пробной натурщицы, которую провожал до двери, а затем отправлялся на кухню. Эффектные блондинки сменяли одна другую, отличавшиеся разве что размером груди — большим и очень большим — и степенью выжженности волос, а Альберт будто и не замечал субституции.

Пышное кремовое платье Анжела заказала в лучшем салоне, кремовое, потому что Эдуарду Митрофановичу не нравился белый цвет. Он напоминал ему первых двух жён, которые рано ушли в мир иной. День свадьбы приближался, подруги и знакомые Анжелы по-разному восприняли эту новость. Кто-то откровенно завидовал миллионам художника-коллекционера, кто-то смеялся, а некоторые даже жалели Анжелу: жених староват.

Однако оказалось, что Эдуард Митрофанович обладает не по годам изящной пластикой: грациозно станцевал с Энжи в ресторане, закрытом на спецобслуживание. Шампанское лилось рекой, и подавали экзотические кушанья, названия которых Анжела даже не пыталась запомнить.

Жених для свадьбы выбрал ароматный сыр Казу Марзу из овечьего молока, который рекомендуют употреблять с личинками, способствующими ферментации, затем аппетитный блодплэттер, своеобразные оладьи со свиной кровью, приготовленные из муки молока и приправ, особенно художника радовали Тонг Зи Дан, то бишь куриные яйца, сваренные в моче новорожденных мальчиков, и сочный сочный стейк Тартар, основу которого составлял сырой говяжий фарш.

Энжи только глянула в разъяснения деликатесов, и сразу перехотелось есть. Для себя и своих гостей заказала в русском ресторане пельменей, котлеты по-киевски и цыплят табака. По крайней мере, знала, что желудок их не отвергнет, правда, если повезёт, и они окажутся первой свежести.

Глава 25 Путешествие в Кению

После свадьбы со знаменитым художником Анжела решила взять в свои руки бразды правления. Муж — голова, а жена — шея. Решает мужчина, но вертит им женщина — старо как мир. Так произошло и с Анжелой.

Кто не согласен, лучше не лезть в петлю семейной жизни. Есть и другие способы влачить существование.

Голдсмит, позабывши вечные истины брака, пытался пыжиться и мучить красавицу-жену (если бы только знал, что это результат волшебства!) нравоучениями. Но последнее слово всё равно оставалось за Энжи. Однажды в один из долгих зимних вечеров, когда по окну барабанил мокрый снег, Анжела забрела в кабинет супруга, где находилась со вкусом подобранная коллекция книг. Внушительные фолианты целиком заполняли всю стену до самого потолка. Энжи огляделась и хотела приставить лесенку, чтобы дотянуться до верхней полки. Вдруг её внимание привлёк большой блестящий глобус в углу комнаты. Анжела подошла к нему и сказала вслух по отработанной методике:

— Куда попадет мой изящный пальчик с алым маникюром, туда мы с Эдуардом Митрофановичем и поедем путешествовать!

Женщина крутанула тяжёлый шар, который с недовольным скрипом обернулся вокруг своей оси. Она закрыла глаза и с улыбкой ткнула указательным пальцем в пытающуюся выскользнуть из-под плена руки прохладную поверхность.

— Вот это да! — воскликнула Анжела, когда открыла глаза. — Это же Африка, Кения, неужели нас ждет настоящее сафари!

— Голубушка, — ласково обратился Голдсмит к Энжи, когда узнал о её авантюрных по его мнению планах, — помилуй, хорошая моя, ну какое сафари! В моём-то возрасте, к тому же из нас никто не увлекается охотой. Не стану же я на склоне лет новым Хемингуэем, да и закончил великий мастер жизнь не без помощи огнестрельного оружия.

— Ах, Эдуард Митрофанович, — называла она мужа по имени-отчеству, — что вам стоит? Каких-то несчастных пятнадцать часов перелёта, пару трансферов, и мы греемся в зимнее время под африканским солнцем, бродим по саванне. Вы же можете написать великолепные пейзажи. Представьте только: степь, палящее солнце, зебры, львы на охоте — и мы с вами: что скажете?!

— Да-а, Анжелочка, — почесал седые кудри, где остались, мэтр, — ты умеешь убеждать… ладно, заказывай билеты. А я приготовлю свою коллекцию бабочек, — так художник называл многочисленные коробочки с таблетками.