В тупике сбывшихся желаний

Интересен был переход Эдуарда Митрофановича от юношеских работ в духе поздних импрессионистов до реализма. Репродукции известных полотен соседствовали с собственными задумками мастера. Погружённая в тишину, окутанная мягким светом Анжела оказалась в мире морских пейзажей, где ревели обезумевшие волны, портретов изысканных женщин, которые с небрежным великодушием позволяли разглядывать свои тела, поражала белизна зимнего леса и далеких гор, дышащих прохладой. Но больше всего времени она провела у картины «Прачка», где была изображена маленькая девочка, которая, невзирая на струйки слёз, продолжала работу, а иначе выгонят. Жалость к изображённой малышке и преклонение перед великим мастерством наполнили душу одинокой посетительницы музея. Она находилась в настоящем храме искусства.

— Занятно, не правда ли? — спросил у Анжелы седовласый мужчина.

— Да, мне очень нравится! — воскликнула она.

— Я польщён, что современная молодёжь интересуется искусством, — смущённо улыбнулся старичок. — Вы из России? Тогда перейдём на русский.

— Да, мне так проще — сконфуженно ответила она. — Моё появление в Америке, это долгая история… Знаете, я бродила по городу в поисках работы, впрочем, знакомый не пришёл на встречу, я совсем промокла, — оправдывалась Анжела, — холодно и зябко, а у вас совсем другая атмосфера, художник очень постарался.

— Благодарю, сударыня, — прижал руку к груди пожилой мужчина, — позвольте представиться: Эдуард Голдсмит.

— Анжела, — робко сказала девушка, — вы и есть творец всего этого?!

— Да, к вашим услугам, — сказал художник, — это моя галерея, может, напоить вас чаем, голубушка? А то вы до сих пор не согрелись и дрожите.

Анжела кивнула и устремилась за проворным старичком по длинным коридорам музея. Он привёл её в полупустую комнату, где на старинном маленьком диванчике сидел молодой человек. На вид ему было лет двадцать пять, густая небрежная шевелюра русых волос закрывала половину лица. Трёхдневная щетина украшала волевой подбородок. Он удивлённо поднял на Анжелу грустные карие глаза.

«О Боже, какой мужчина!» — сладко, будто растопленным сахаром, обожгло сознание.

— А вот и мой внук, — сказал пожилой художник, — Альберт, познакомься с Анжелой, нашей новой сотрудницей.

— Но я ничего не понимаю в картинах, — бормотала Анжела, — боюсь, я здесь бесполезна.

— Нет-нет, вы будете следить за галереей, за посетителями, рассказывать о картинах, я всему научу! — воскликнул старик.

— Дед, ну ты даёшь, — проворчал Альберт, — посетительница ни черта не понимает в искусстве.

— Поймёт, она на вид сообразительная, — улыбнулся Эдуард Митрофанович. Потом обратился к новой сотруднице:

— Завтра приступаете к работе, а пока Альберт принесёт нам горячий чай. Ты же окажешь нам эту маленькую услугу, мой мальчик?

Молодой человек, закатив чудесные глаза, цвета тёмного, почти чёрного агата, нехотя встал с диванчика и расслабленной походкой направился к боковой двери.

— Ну вот, договорились, — произнёс Эдуард Митрофанович, потирая руки, — вы молчите, значит, согласны, я прав?

— Я попробую, — сказала Анжела, присаживаясь на одинокую табуретку.

— Ваше лицо порождает во мне муки творчества, хотите, я напишу ваш портрет?

— Даже не знаю, у меня нет денег, чтобы вам заплатить.

— Что вы, Анжелочка, вы прекрасная муза, завтра приступим, приходите с утра, жду вас в моей мастерской.

Альберт вернулся с подносом, на котором позвякивал серебряный чайный сервиз. Энжи не могла отвести взгляда от сияющего чуда.

— Тонкая работа… Изящество округлых форм заставляет вспомнить обнаженную женскую натуру в исполнении великих греков, не находите?

— Наверное.

Анжела потупила взор. Ей опять стало жарко, но не от горячего чая.

— Тут лишь две чашки, ты не составишь нам компанию? — старик обратился к внуку.

— Не. Мне пора.

— Опять в фитнес-клуб? Эх, молодёжь. О внешности только и думаете.

— Дед, не начинай, — слова могли прозвучать грубо, если бы не мягкая интонация, с которой их произнесли чуть улыбающиеся губы.

Альберт, кивнув Анжеле, удалился. Попив с художником чай, Анжела вернулась в общежитие, перенаселённое клопами. Она наскоро приготовила себе омлет и включила телевизор. Как всегда, говорили о политике, светских сплетнях. Анжела переключила на русский канал, в новостях культуры диктор с улыбкой сообщила, что в город приехал известный художник Эдуард Голдсмит со своей коллекцией, стоимость которой оценивается в несколько миллионов долларов. Анжела уставилась в экран, а вилка выпала из рук.

— Вот это да! — воскликнула она. — А в общении такой открытый, по нему и не скажешь! Я-то, дура, думала, что богачи все индюки надутые.