В твоих руках не страшно

Легко сказать. Волчонок вот вообще не желает с моих рук куда-либо перебираться. Упирается всеми лапами, скулит, выворачивается, пытаясь залезть мне подмышку. Приходится обхватить его голову ладонями и, заглянув в испуганные глаза с огромными расширенными зрачками, твёрдо произнести.

— Прекрати упираться! Ты ранен. Нужно срочно остановить кровь и обработать раны. И вправить рёбра, пока они не срослись неправильно. Хочешь, чтобы тебе потом их наново ломали?

Волчонок в ответ, обижено заскулив, повисает в моих руках безвольным тельцем, всем своим видом демонстрируя покорность судьбе в лице жестокой целительницы.

— Молодец. Ты очень храбрый, — улыбаюсь я, укладывая присмиревшего пациента на лежанку.

— Он двуликий? — тихо интересуется Тори, раздирая один из своих подъюбников на полосы. Она пока не может чувствовать сущности так, как я.

— Да. И его преследователи тоже, — киваю, принимаясь за тщательный осмотр.

— Тогда не понимаю. Это же ребёнок, — поджимает губы подруга.

— Вот как раз звери вряд ли бы стали загонять щенка, — пожимаю я плечами, прощупывая переломанные рёбра. — И не стали бы нападать на наш лагерь. Тут больше на человеческие козни похоже. Его явно очень хотят убить.

Тельце под моими руками нервно вздрагивает, и волчонок, жалобно заворчав, накрывает голову лапой.

Глава 46

Я никогда ещё никому не вправляла рёбра. Однажды лишь под маминым руководством лечила переломанную лапу котёнку рыси, и тогда могла свободно пользоваться своей силой, а сейчас вынуждена полагаться только на те крохи дара, что мне доступны. То есть следовать чутью и делать почти всё одними лишь руками.

У оборотней очень быстрая регенерация. Поэтому медлить никак нельзя, и, опустившись на колени рядом с лежанкой, я полностью погружаюсь в себя, стараясь всё сделать правильно и как можно более аккуратно. Прощупываю, изучая травмы. Вливаю в дрожащее тельце крупицы своей магии, немного усыпляя бедняжку, и осторожно вправляю на место сначала одно рёбрышко, а потом второе.

В какой-то момент дверь тихо открывается и нам подают котелок с тёплой водой, который принимает помогающая мне Тори. Обоняния касается острый терпкий запах тысячелистника, и подруга кладёт рядом с моей рукой пучок тёмно-зелёных посеченных пёрышек-листьев. Как раз вовремя.

Потому что я берусь проверять и промывать многочисленные рваные раны на боках и лапах. Разминаю кровоостанавливающую травку в сильно-пахнущую кашицу, так чтобы аж сок выступал, приправляю немного магией и прикладываю к уже промытым ранам. Тысячелистник и воспаление лишнее снимет. Тут главное убедиться, что в мышечных тканях не застряло ничего лишнего. Например щепок каких-то, шерсти, или… клыков. Потому что раны так и затянутся, а потом эта инородная гадость будет мучить ребёнка.

Чувствую спиной чей-то внимательный взгляд, но лишь дёргаю плечом отмахиваясь. Потом. Всё потом.

— Кажется, всё. Поможешь забинтовать? — устало интересуюсь у Тори. Я и так была почти пуста, а сейчас и вовсе силы на его лечение соскребаю буквально с донышка своего резерва. Просто не могу не помочь. Не могу не облегчить его боль.

— Да, конечно. Говори, что делать, — подруга с готовностью подступается с невесть откуда взявшимся рулоном бинта. Ещё парочку кладёт рядом.

— Нужно туго перебинтовать грудную клетку, чтобы зафиксировать рёбра на несколько часов. Ну и раны желательно тоже перемотать. Надеюсь, я всё правильно сделала, — на секунду прикрываю глаза, собираясь с силами, держась за край лежанки, чтобы не шататься.

— Уверена, так и есть, — сжимает мою ладонь, Тори. — Давай, закончим. Ты вся выложилась.

— Ничего. Ему нужнее.

Дальше мы уже справляемся в две пары рук.

— А он не обернётся? — помогая мне переложить волчонка на запасное чистое одеяло и убрать окровавленные тряпки, интересуется Тори.

— Не должен. В зверином обличье всё заживёт быстрее. Вот как затянутся раны, тогда и оборота стоит ждать. Думаю, не раньше завтрашнего утра.

Я пытаюсь подняться, но онемевшие от долгого стояния на коленях ноги отзываются тысячей колючих мурашек, и мне приходится устало сесть на пол, вытянув их, насколько возможно. Надо бы размять мышцы, чтобы восстановить кровообращение. Но я просто опускаю вымазанные в крови руки на колени, смотря перед собой. Приходя в себя.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает подруга.

И как раз в этот момент, дверца дормезы опять открывается и в проёме появляется мощная фигура одного из братьев. Но я даже глаз не поднимаю, не будучи до конца уверенной в том, как они сейчас выглядят. Правда, это не мешает мне признать в пришедшем «своего» демона. Чувствую я его.

Богиня пресветлая, помоги разобраться наконец, кто из них кто.

— Вы закончили? — интересуется мужчина, осматривая наш импровизированный лазарет.

— Да, ваше величество, — поддавшись порыву, произношу я. Пора уже хотя бы для себя признать то, что моё чутьё мне с самого утра подсказывает. Признать, что он тот, от кого мне точно нужно держаться подальше.

Тори замирает, удивлённо вскидывая на меня глаза, а потом поворачивается к демону, явно ожидая его реакции.