В твою любовь. Рискуя всем (СИ)

— Я… Наверное, должен извиниться за это, — хмуро произнёс я, украдкой взглянув на её лоб.

— Пустяки, — не шевельнувшись, умиротворенно ответила она, продолжая прожигать меня глазами, казавшимися в тусклом свете, излучаемом благодаря переносному генератору, полностью чёрными. — В бою иной кодекс чести и правил нежели в мирное время. За твои отбитые почки я, с позволения, извиняться не буду.

Мы одновременно прыснули и негромко рассмеялись, и я с напускной удрученностью покачал головой.

— Но вот спасибо скажу, — заложив руки за спиной, со вздохом проговорила Рейн, сделав шаг в сторону, и мы постепенно стали отдаляться от развернутого госпиталя. — За то, что помогаешь. Ты действительно врач, Крис?

От звука моего имени на её губах где-то под рёбрами разлилось тепло — она произнесла его так, как никто другой «до». Овеяв дыханием, смягчив до полушепота согласные, будто прошлась по щеке кончиками пальцев.

Во рту как-то не к месту пересохло, и я слегка откашлялся в сжатый кулак:

— Нет, это… Отданные под моё ведение обязанности в путешествии. Я… У себя в Чикаго я — всего лишь инструктор.

Тёмная бровь взлетела вверх, и Рейн заинтересовано оглядела меня с ног до головы. Мы неторопливо шли к с металлическим дверям, которые вели на улицу.

— Обучаю новеньких во фракции… — коротко разъяснил я, заметив молчание.

— Чему? — последовал резонный для Рейн, но очевидный для любого другого Бесстрашного вопрос.

Вечерний воздух, свежий и прохладный после дождя, ворвался в лёгкие, заполняя их до предела.

Недалеко у железной площадки с навесом я заметил сидящего на ступеньках Эрика — он с головой был погружен во что-то, пальцами обеих рук перебирая какую-то то ли проволку, то ли жгут, и даже не обратил на нас внимания.

Да и я сам был слишком поглощён присутствием Рейн, чтобы полюбопытствовать у него об этой некой запчасти.

Подумав с секунду, я пустился в долгий рассказ о подготовке неофитов, на всякий случай опуская слишком подробные моменты и конфиденциальную внутреннюю информацию — как бы мне не хотелось, забыть о том, что она — другая: не житель Чикаго и не Бесстрашная, оплошать всё же не стоило.

— Вы все такие разные, несмотря на единую фракцию, — дослушав меня, вдруг выдала Рейн, проницательно глядя в глаза. — Тебе нравилось то, чем ты занимался тогда?

Я поджал губы в линию, снова избегая отвечать на её прямой взгляд. Облака и тучи рассеялись, открывая обзор на чистое небо, усыпанное мириадами звёзд. Оно словно было покрыто кристально-прозрачным стеклом, сквозь которое мерцал их свет.

— Вполне, — вспоминая, как изначально я этого не хотел, когда Эрик и Лэн много лет назад предложили эту должность, я старательно спрятал отпечаток тогдашних эмоций, пытающийся проявиться и сейчас. — Я просто привык.

— Привычка — вещь довольно двоякая и где-то опасная. С одной стороны, она дисциплинирует, помогает двигаться только в определенном русле, с другой — делает жизнь пресной.

Рейн проследила за направлением моего взгляда, тоже подняв голову к неслышно звенящей тьме над нами.

— Мне кажется, люди должны делать то, что любят… Найти себя в чём-то и гореть этим до конца своих дней, — тихо добавила она и мечтательно улыбнулась чему-то, известному лишь ей одной.

— А если это их погубит? Если это пламя поглотит их?.. — неожиданно для самого себя я впился горящим взором в её профиль, жалея, что она больше не смотрит на меня. Вопросы вылетели сами по себе — необдуманно, под порывом, ведомые тонкой, непрощупываемой атмосферой между нами.

Я ждал её слов, затаив дыхание.

Такое недолгое знакомство, такой короткий разговор, но так много едва различимых проблесков неизведанных мне эмоций, и я знал одно — Рейн не похожа ни на одну девушку из тех, кто встречался мне доселе.

Она, не стирая с губ улыбку, коротко кивнула в сторону двух заезжающих внедорожников — в них я узнал наши машины, а внутри были Уиллсон и Лэн с её людьми — и заговорщическим шепотом ответила, позволив фразе зависнуть в терпком воздухе и рассечь желанной плетью что-то внутри меня:

— Зато будет, что вспомнить, Крис… Проживать каждую секунду, как последнюю, и ни о чём не жалеть — это лучше любых опостылевших привычек и обыденности.

***

Грейс

Оставшись с Ким вдвоем в отведенной нам комнате, мы наконец-то вдоволь наговорились обо всём, и сейчас она мирно посапывала, свернувшись калачиком на тюфяке, заменявшем спальное место.

Я взглянула на её часы, подмечая, что до намеченного совещания, где решится дальнейшее, ещё есть время — Ким как раз попросила её разбудить, когда вернётся Лэн и все соберутся.

А пока у меня было несколько десятков драгоценных минут, чтобы привести мысли в порядок и прийти в себя.

Выходить в главный зал просто так и сталкиваться с людьми, которых мы с Уиллсоном подстрелили, не хотелось — почему-то я испытывала жгучий стыд, словно тогда меня заменили на другую Грейс, бесчинствующую и беспринципную. Несмотря на отсутствие злости и претензий со стороны Рейн; несмотря на то, что мы спасали своих, ещё не зная, кого найдём в лагере, я всё равно не могла себя оправдать.