В твою любовь. Рискуя всем (СИ)

Это звучало настолько красиво и даже возбуждающе, что я дал себе слово первым делом, как только мы останемся в безопасности и наедине, устроить нам с Грейс полноценный медовый месяц, неустанно доказывая, насколько ей к лицу этот новый статус.

Человеческий мозг — поразительная штука. В минуты, близкие к максимальному пику стресса, он начинает воображать нечто, чего не предвидится, по крайней мере, в скором будущем.

Я ещё не восстановил свою репутацию в Чикаго, не отомстил ублюдку Тому и всем, кто был с ним заодно, а уже думал о том, как буду шептать Грейс, пока она выгибается подо мной, на ушко, не уставая: «Моя. Моя жена».

М-да, Эрик.

Сопливые сантименты?

Я, блять, порой себя не узнаю…

Приятные мысли испарились, как и предрассветный туман среди деревьев, уступив место жестокой реальности.

Пальцы стало покалывать от нарастающего напряжения, когда я понял, что ещё немного — и к восходу солнца на постепенно прояснявшемся небе мы увидим Стену.

В этот раз наши джипы двигались напрямую, без крюка, точно по направлению к нескольким зданиям внешнего полигона, в один из которых я залез когда-то к Уиллсону.

К тем самым воротам, через которые я мчался за предателями, так удачно убив его поддельника Сэма одним точным выстрелом.

К тому самому месту в конце дороги у края лесополосы, где я рухнул, когда Грейс, не имея собственной воли, раненная и сломленная, пустила пулю в моё плечо.

Мы возвращались туда, где всё началось.

Возвращались к началу, чтобы создать собственный справедливый финал…

***

Конкретного чёткого плана не было — задача состояла в том, чтобы как минимум обозначить себя.

Я ожидал, что снайперы начнут стрелять без предупреждения, едва увидят два приближающихся внедорожника. Да, несомненно, это было опасно — пули запросто могли пробить лобовое или задеть колеса, но, похоже, эффект неожиданности и где-то наглый прорыв вперёд сыграли свою роль: заметив, как мы снизили скорость, не собираясь останавливаться, Бесстрашные всё-таки на несколько минут прекратили огонь.

Этого было достаточно, чтобы развернуть машины боком к Стене, и вот так, не скрываясь, выйти навстречу — к ним и собственной судьбе.

Порывистый ветер трепал одежду, прокрадываясь к коже, а в огромном пустынном пространстве между нами и бетонной громадой, на которой виднелись бойцы и их командиры, словно стоял звон. Они собирались снова возвести винтовки в нашу сторону, но застыли, увидев меня и остальных.

Напряжение достигло своего апогея, когда старый вояка максимально громко выкрикнул:

— Сложить оружие! Говорит командир Уиллсон!

Наше появление и его властный тон были сродни внезапному катаклизму: на Стене начались возня и беспорядки.

Но стрелять повторно действительно никто не посмел.

Я на секунду обернулся на Грейс, стоявшую рядом с пассажирской дверью, с сжатым в ладони пистолетом. Она нервозно кусала губы, осматривая Стену миллиметр за миллиметром, как истинный снайпер, и её взгляд после остановился на мне.

Взгляд, обещавший так много.

В котором была колоссальная любовь, словно цунами, застывшее в голубых зрачках, готовое обрушиться и поглотить меня.

Это придало ещё больше сил и уверенности и, вернув своё внимание к Стене и полигону, я во все лёгкие объявил:

— Бесстрашные! Для тех из вас, кому успели промыть мозги насчёт меня, Эрика Колтера, сообщаю: как видите, я жив, мать вашу!

Я почти явственно, будто вблизи, услышал, как разведчики всполошились, похожие на растревоженный пчелиный улей.

Мои слова достигли цели: они моментально поняли, что что-то пошло не так. Что им лгали.

Мерзко и беспринципно.

Ведь все считали, что я давно мёртв, и на секунду представив, какая будет реакция, когда они позже увидят своими глазами Макса, всё ещё находящегося в машине, у которого наготове стояла Ким, я позволил себе зловещую и дерзкую ухмылку.

А если ещё и верить словам Шайло о том, в каком состоянии сейчас фракция, то можно почувствовать зарождающийся запах бунта.

— Немедленно вызовите сюда вашего конченного лидера! — воскликнул я вдогонку, сделав шаг вперёд и чувствуя, как адреналин бесконтрольно играет в венах. — И заодно глав всех остальных фракций! Нам есть, что вам сказать… И показать.

На последнем слове, раздавшемся в относительной тишине, нарушаемой лишь ветром и шумом со Стены, ко мне подошёл Уиллсон, также не убирающий своего оружия, и проговорил, кивая в сторону ворот:

— Я узнал тех двоих командиров. И судя по всему, они реально собираются выполнить твою просьбу…

— Приказ, Уиллсон, — блеснув глазами, я повернулся к нему вполоборота. — Это был приказ. Единственного присутствующего здесь настоящего лидера Бесстрашия. И они это прекрасно поняли.

***

Грейс

Мы ждали, по моим ощущениям, около часа.

Никто из нас не сдвинулся с места, и лишь изредка раздававшиеся мучительные стоны Макса из салона возвращали меня в явь.