В твою любовь. Рискуя всем (СИ)

— Я не собираюсь так просто сдаваться!

— Максимум, чего ты добьёшься своими воплями — это севший голос и пару ударов дубинкой, когда бойцы потеряют терпение. Так что, приди в себя, пожалуйста, Ким.

— Да пошли они нахуй!

Вновь отрицание. День седьмой.

— Верните то, что забрали у нас! Вы не можете просто так проводить обыск и швырнуть нас в ёбанные камеры! Вы нарушаете все правила этой сранной фракции! Вашу мать!

Где-то на девятый день в соседней «клетке» наступила тишина, и помимо мыслей о том, что такого я нашёл в этой девушке, что даже её грязный язык привлекает меня и заставляет влюбляться сильнее с каждой минутой, я решил, что Ким перескочила стадию «торга» и таким образом проявляет «депрессию». Но я ошибся, потому что на очередной день, она вернулась как раз на третью стадию:

— Окей, твари, раз нам с моим охерительным мужиком суждено умереть, то хотя бы, блять, переведите нас в одну камеру! Я не готова попрощаться с жизнью без умопомрачительного секса напоследок!

Услышав это, я просто закрыл лицо руками, наверное, впервые покраснев за свою жизнь, и долго смеялся.

Камеры, куда нас заперли, были в старомодном стиле: по бокам — стены, так что я даже не видел, что рядом делает Ким; фронтальные решетки, из которых особо не высунешься, чтобы хотя бы переглянуться с ней, и невероятно маленькое окно на задней стене. Двое Бесстрашных, вооружённые до зубов, патрулировали оба конца коридора, где находились эти клетки. И почти не реагировали ни на выпады Ким, ни на какие-либо мои спокойные просьбы о, например, лишней бутылке воды.

Первое время я был чертовски зол на свою ненормальную.

Я никак не ожидал увидеть её тогда на пороге Эрудиции — я не успел сделать и шага внутрь, как меня схватили, а вслед и подоспевшую Ким. У нас отобрали абсолютно всё: и доказательства невиновности Эрика, и оружие, оставив лишь одежду. Мы успели даже поругаться на этой почве — я настаивал на том, что она не должна была лезть в пекло; она же уперлась, как барашек, в то, что не могла меня оставить. Но уже через несколько часов заточения обида испарилась, и осталось лишь общее чувство сопричастности ко всему происходящему и беспокойство не только за свои судьбы.

Мы не имели ни малейшего понятия, что произошло с Эриком и Грейс, и до нас доносились лишь обрывки каких-то слухов, если охранники о чём-то переговаривались. Одна сплетня хуже другой… В те моменты, когда Ким утомлялась выкрикивать очередные пустые угрозы, мы тихо обсуждали предположения и варианты, придвинувшись поближе к решёткам, чтобы лучше слышать друг друга.

— Я не могу так больше… — на десятый или одиннадцатый по счёту день простонала Ким утром.

Я измерял шагами свою камеру, слыша, как в её соседней что-то стучит.

— Знаю, детка, — как можно бодрее ответил я, прислушиваясь к звукам. — Не знаю только, что меня раздражает больше — само по себе пребывание здесь или же то, что до тебя не дотронуться, не дотянуться.

Послышался её тяжёлый вздох, а после Ким тихо прошептала:

— Мне не хватает тебя, Лэн. Очень…

Её откровенности были большой редкостью — даже со мной она продолжала прятать свою ранимую натуру за маской дикости и лёгкой невоспитанности.

— У меня нет никаких вариантов, как отсюда можно выбраться, — тяжело было сдерживать обречённость в голосе. — Но всё равно я не хочу опускать руки. Кстати, что за звук у тебя там?

— Я играю с долбанным камушком. Швыряю его, блять, об стену, и он отскакивает ко мне.

Я усмехнулся, представив себе эту картину — Ким с грустным лицом сидит у другой стены и пинает туда-сюда маленький камень.

— Ну, у тебя хотя бы какое-то развлечение есть. У меня тут совсем пусто.

— Знаешь, что я сделаю в первую очередь, как только мы выйдем отсюда? — вдруг резко поменяла тему Ким и, судя по шуршанию, подвинулась ближе к решетке. Я последовал её примеру, попутно думая, что, скорее всего, ни я, ни она больше не вкусим желанного воздуха свободы.

— Удиви меня, — с улыбкой ответил я, примерно зная, что за этим последует.

— Я потащу тебя с собой в душ… — томно вздохнув, прошептала Ким, мгновенно заводя меня своими фантазиями. — Медленно сниму с тебя эту чёртову форму лидера патруля… Разденусь сама, опущусь перед тобой на колени и…

И в тот момент, когда я ожидал окончания этой провокационной фразы, тяжело сглотнув и ощущая нарастающее неудобство в брюках, где-то в конце коридора раздался глухой стук.

Этот шум мгновенно отрезвил и меня, и Ким. Её голос тут же стал настороженным:

— Ты слышал это?!

Звук повторился уже с другого конца. Уж очень сильно он был похож на падение человеческого тела.

— И это тоже, — подтвердил я и, на всякий случай, добавил: — Отойди от двери, Ким. Мало ли…

Мы оба углубились в полумрак камер, когда через пару мгновений в нашу сторону стали раздаваться шаги. Я весь подобрался, не зная, чего ожидать, и еле слышное сопение моей девушки говорило о том же.

— Соскучились, господа затворники? — голос показался мне знакомым, и через минуту-другую в свете ламп показались две фигуры в форме нашей фракции.