В устьях и в море

Для рѣзки частиковой рыбы на промыслахъ употребляется обыкновенно, такъ называемая, резальная скамья. Это простая неширокая скамейка длиною болѣе двухъ съ половиною аршинъ, по концамъ которой бабы-резалки или рѣзальщики садятся верхомъ, лицомъ другъ къ другу. Для того же, чтобы кровь, сукровица и вообще жидкія части рыбы не подтекали подъ работающаго, поперекъ скамьи, во всю ширину ея съ обоихъ концовъ набиваются планки или, линейки вышиною болѣе дюйма, отдѣляющія работающаго отъ раздѣлываемой рыбы. Линейка эта продолжается и по борту (краю) скамьи, слѣва отъ сидящаго и, возвышаясь надъ ея плоскостью, не позволяетъ рыбѣ скользить при рѣзкѣ, для чего рыба прижимается къ линейкѣ спиною, тешею или ставится на ребро. Это зависитъ отъ того, какъ рѣжется рыба и отъ приспособленій рѣжущаго. На малосолѣ рыба рѣжется со спины, вдоль позвоночнаго столба, отъ башки къ махалкѣ, при чемъ ребра рыбы прорѣзаются и она турсунится, то есть, потрошится. На колодку, наоборотъ, рыба рѣжется съ теши и, слѣдовательно, прижимается къ боковой линейкѣ спинкою. Для того, чтобы рыба не скользила въ рукахъ, употребляется короткій ручной багорокъ, которымъ рѣзальщица забагриваетъ рыбу обыкновенно въ глазъ, и укладываетъ и придерживаетъ ее при рѣзкѣ. Быстрота рѣзки, особенно у искусной рѣзальщицы – удивительна. Есть такія, что раздѣлываютъ по три тысячи рыбъ въ короткій весенній или осенній день.

Бабы давно размѣстились вокругъ рыбы и рѣзва началась. Надзиратель постоялъ, посмотрѣлъ и направился къ деревянному просторному чулану, отгороженному въ правомъ заднемъ углу плота. Это была икорная, т. е. помѣщеніе для приготовленія икры.

Икорная была продолговатая комната освѣщенная двумя окнами съ желѣзными рѣшетками, съ полками кругомъ, на которыхъ помѣщались рѣшета, шайки, новые кульки, салфеточный холстъ, веселки, топоръ и бондарные гвозди. На полу, въ липовыхъ боченкахъ была видна бѣлая комковая промытая соль и такая же мелко толченая, точно мелкій сахаръ. Въ одномъ углу помѣщались два икорныхъ жома для отжиманія паюсной икры, въ другомъ стояла дубовая ванна съ желѣзными обручами для ея передѣла (посола). Вдоль боковой стѣны протянулись два длинные низкіе станка, возвышаясь вершка на три отъ пола. На нихъ обыкновенно ставятся рѣшета съ икрою для спуска изъ зернистой икры излишняго, образовавшагося въ ней при посолѣ, тузлука. [55] Рядъ рѣшетъ съ икрою и теперь стоялъ и стекалъ на станкахъ, образуя мутныя бѣловатыя лужи густой влаги, лѣниво стекавшей подъ полъ плота, въ воду, прорана.

Весноватый, бѣлокурый, но видный молодой парень, икряникъ стоялъ около неширокаго прилавка и отвѣшивалъ мелкую бѣлую соль. соображаясь съ количествомъ слѣдующей въ передѣлъ икры. Большая дубовая шайка со свѣжей икрою стояла около, полная сѣрыхъ и черныхъ блестящихъ зеренъ, точно смотрѣвшихъ на окружающее своими любопытными глазами.

– Что, Казар и нъ, много-ли икры-то будетъ?

– Какъ это? Нынѣшній пріемъ что-ли?

– Нѣтъ, всей. Сколько у насъ есть? нынче отправлять будемъ.

– Всей, надо быть, шесть боченковъ. На выходѣ четыре закупореныхъ, да вотъ здѣсь два положу. Останется малость, Ѳедоръ Петровичъ. Докдадка пойдетъ?

– Да, посылать велятъ. Паюсной-то мало чай?

– Боченка полтора, да вотъ еще, вонъ въ той шайкѣ-то… можетъ доложу второй боченокъ-то.

– Хорошо-бы.

Казар и нъ отвѣсилъ соль и ссыпалъ ее въ деревянную русскую чашку, потомъ сталъ постепенно ссыпать съ рѣшетъ зернистую икру въ липовый чистый, точно облупленное яйцо, боченокъ. При этомъ онъ постукивалъ довольно сильно по лубяному ободку рѣшета, на чисто удаляя съ него послѣднія зерна икры. Она была такъ свѣжа и суха, что сыпалась и привскакивала съ рѣшета, какъ горохъ. Наполнивъ одинъ боченокъ, Казар и нъ началъ другой. Балушка съ веселыми глазами, что по утру будилъ Максимычъ, помогалъ икрянику и смотрѣлъ на происходившее съ полнѣйшимъ вниманіемъ.

– Вымой, кивнулъ икряникъ на опростанныя рѣшета, Бала, подхвативъ ихъ, скрылся изъ икорной. Казар и нъ обратился къ большой шайкѣ почти полной свѣжей икрою. Густо посыпавъ ея темную массу снѣжно-бѣлой солью изъ чашки, онъ взялъ веселку и сталъ помѣшивать ее. Икра перемѣшалась съ солью и вбирала ее жадно. Засучивъ рукавъ рубашки на правой рукѣ, онъ погрузилъ ее въ икру и сталъ вымѣшивать, поднимая лежащую на днѣ къ верху и обратно. Между тѣмъ, Бала вернулся съ рѣшетами и разставилъ ихъ по станкамъ вверхъ сѣтчатыми днами, какъ они стояли и прежде:

– Мѣшай! обратился икряникъ къ вошедшему и сталъ мыть руку въ шайкѣ съ водою. Бала схватилъ веселку и тихо помѣшивалъ икру.

Прошло минуты двѣ, три; Казар и нъ сталъ пробовать, не готова-ли икра, зачерпывая по нѣскольку зеренъ и раздавливая ихъ между пальцами или захватывая ее пригоршней, сжимая и подбрасывая на рукѣ. При этомъ изъ давимыхъ иринокъ сперва бѣжало совершенно бѣлое жирное молоко, значитъ, еще икра не поспѣла, но чѣмъ дальше, тѣмъ молоко болѣе желтѣло и густѣло – она была готова.