В + В

Она была счастлива. И, знаете, меня это радовало, несказанно радовало. Несмотря на то что я предала саму себя, несмотря на то что я своими силами отодвинула своё счастье, о котором даже не подозревала, я была счастлива вместе с ней. Её губы теперь часто растягивались в лучезарной улыбке, являя на свет милые ямочки. Много ли нужно тому, кто лишился всего?

Ника отдалялась постепенно. Сначала я ничего не замечала, наше общение внешне никак не отличалось: мы гуляли, весело болтали, проводили вечера у неё дома, слушали музыку и подпевали любимым певцам, просматривая забавные видео или фильмы, что заставляли нас плакать. Мы были всё теми же подругами. Лишь несколько позже я поняла, что она сторонится меня, старается как можно меньше внимания обращать на меня, как можно меньше времени тратить на наше совместное времяпрепровождение. А потом общение сократилось лишь до школьных тем, лишь до кратких взглядов во время уроков.

Всё случилось само собой. Она прислала СМС-ку на мой маленький старенький телефон. Конечно, я не поверила тем словам, что были написаны на синем экране, конечно, я хотела обсудить всё лично, узнать причину, конструктивно построить нашу беседу, насколько это было возможно для пятнадцатилетних. Но ничего из этого я не сделала. Я закрылась. Стерев глупое сообщение на всей планете, я захлопнула все двери, которые вели Нику ко мне.

Наблюдать за тем, кто в течение стольких лет, стольких трудных, иногда опасных, иногда радостных дней и моментов был рядом, всегда плечом к твоему плечу, весьма тяжело. Это не горечь накапливается в глотке, это не злость собирается по краям глаз, и это не ненависть сотрясает руки. Это бессилие. Глупое бессилие, сковывающее в тебе абсолютно всё, что было до этого. Остается лишь два пути: разворошить крохотный мирок, в котором ты столько беззаботного времени провел, перевернуть его с ног на голову, или уничтожить его, как те несколько строчек, присланных внезапно, по плану. Уставившись на человека, в его быстро мелькающие глаза, ты больше не вспоминаешь те прекрасные или ужасные времена. Ты лишь крутишь в голове один вопрос, постепенно разъедающий тебя: «Почему?» И ты никогда не найдешь на него ответа, потому что даже этот близкий человек не произнесет его тебе.

Чего бы Вы желали, мисс? Перекроить Ваши воспоминания или залить их острым соусом? Вы не поверите, сегодня и только сегодня у нас в меню есть замечательное блюдо, которое Вам обязательно понравится! Закажите два слова-бомбы замедленного действия, и Вы получите в подарок миллион таких же слов!

Однако на самом деле всё было не так уж ужасно. Просто я медленно превращалась в человека, которого никто не видит, никто не запоминает. Я становилась невидимкой. А она расцветала.

От одного неосторожно брошенного слова.

Поскольку эта история не обо мне, то я ни слова больше не расскажу о себе. Да и не за чем: я перестала быть её частью. Отрезав себя ото всего, я не следила за бурными волнами их отношений, за сложнейшими переплетениями судеб и слез.

Мы встретились с ней случайно. Как часто пишут в книгах или показывают в кино, мы столкнулись в метро огромного города. В час пик, когда множество человек стремится и выйти, и войти, когда у каждого есть свои неотложные дела, когда все прячут лицо за любыми стенами. Створки двери распахнулись перед моим носом, и я увидела светлые, но уже короткие волосы, прямой и немного усталый взгляд серых глаз и опущенные к низу уголки губ. Она растерянно хлопала глазами, когда пассажиры пытались протиснуться внутрь, наверное, вспоминая, кто я такая есть. Но я опустила взгляд, как делала это в школе, когда мы внезапно, по воле судьбы, сталкивались. Я поспешила уйти, отвернув голову в другую сторону. Мне не хотелось видеть в её взрослых глазах наше детство, мне не хотелось будоражить воспоминания обо всём, что случалось с нами, что происходило потом. Мне не хотелось, чтобы моё сердце снова и снова обливалось больной кровью, по кусочкам уничтожая меня. Чем быстрее отрезать воспаленный участок, тем выше вероятность сохранить оставшуюся часть здоровой.

– Маш? – окликнула она меня, когда двери захлопнулись.

Звонкость голоса, казалось, исчезла вовсе. В нем появилась толика хрипотцы и зверской усталости. Всеми частями себя, всей душой я не желала оборачиваться, не желала видеть её удивленных глаз, в которых потухло всё, что я раньше любила, чем восхищалась, что делало сильной и меня. Мне пришлось сделать титаническое усилие над собой.

– Привет, – выдавила я одно слово.

– Привет, Маша, – облегченно проговорила она, подходя. – Я так давно тебя не видела.

– Сколько лет, сколько зим? – неловко засмеялась я.

Мне было неудобно. Я чувствовала себя запертой в четырех стенах, белых, шершавых, сужающихся от каждого вздоха. Она ненадолго опустила глаза, ровно подведенные черным карандашом, и, убрав локон за ухо, сказала:

– Я так давно хотела связаться с тобой. Ты знаешь… – она помялась, закусывая губу. – Господи… Я столько лет готовила эту речь и даже была твердо была уверена, что сразу скажу тебе всё, что накопилось во мне.