В + В

Меня едва не уволили, когда менеджер увидел, что я шлепаю пальцами по экрану вместо того, чтобы разносить блюда посетителям. Он злобно подпер бока руками и кивнул на дверь в зал. Ничего не оставалось, кроме как послушно выполнять свою работу. По дороге домой я продолжила просматривать то, что начала утром. Я нашла старую личную страницу Ники в Интернете и внимательнейшим образом изучила её содержимое. Фотографии, огромное количество коих безмолвно хранилось там, каждый раз отбивались в моём сердце. Вот она на школьном празднике, в белой тонко вязаной кофте, в белых бриджах со стразами на боках, в аккуратных туфлях кремового цвета, которые ей особенно нравились, но она не могла их носить, потому что они оставляли мозоли на мизинцах. Вот она держит букет оранжевых и желтых цветов, предназначенный классному руководителю, она улыбается так счастливо, словно это ей подарили букет самых прекрасных цветов на планете. А вот она в окружении одноклассниц: Лена и Оля, сестренки-близняшки, Даша, наша круглая отличница, Рита-Маргарита с Анюткой, две красавицы. Словно ангел, оставленный на этой бренной земле, она стоит посреди таких же людей, как она, но Ника не такая, как все они. И еще две фотографии, сделанные моими руками, на которых она выглядит, как истинная модель, хотя она тогда даже не пыталась позировать. А здесь она ещё маленькая: ей около 10 лет, и она хвастается своим новоприобретенным платьем, серым с черными карманами. Уже тогда на фотографиях мелькает этот взгляд восхитительной женщины, роковой императрицы, желающей повесить всех и миловать каждого. Уже тогда она смотрела с той стороны со слегка приподнято головой. Наверное, такой должна быть каждая девушка: находящаяся в ладах с собой, понимающая и знающая себе цену.

Фотографии мелькали одна за другой, и чем дольше я смотрела на них, тем больнее становилось мне. Лишь в три часа ночи, когда ненавистный будильник чирикнул, я отложила телефон и легла на маленькую кровать. Я закрылась наглухо, ожидая ударов по голове, по спине, по ногам. Ничего не происходило, сколько бы я ни лежала так, сколько бы ни ждала грозного крика и глухих звуков ударов.

Отработав очередной день, я вышла на улицу к свежему вечернему воздуху. Огненные окна, выдающиеся в темно-синих домах, смотрели на меня со всех сторон, осуждающе затухали и снова зажигались. Усталыми ногами я пошагала к кафе, где мы условились встретиться. Мне было не страшно: внутри меня ничего не двигалось, не ёкало, не замирало. Я стояла около четырех ступеней, накрытых зеленым ковром, и бездумно глядела на улицу, где люди шли и шли не переставая. Их лица сливались в одно, тусклое, без отличительных признаков, без каких-либо черт, гладкое, только что отполированное. Они мчались, ничего не замечая и не желая замечать вокруг, они держались определенного порядка между собой: вот медленно прошёл мужчина, вот пробежал подросток, вот с сумками в руках проковыляла женщина. Погруженные в себя, свои будничные мысли, которые никому не дано услышать, они шли, шли. В гуще безликих людей, проносящихся мимо, возникло светлое, радостно-уставшее, некогда принадлежавшее моей верной подруге.

Она хлопнула дверью такси и, закинув черную сумку на плечо, подошла ближе, стуча каблуками.

– Привет, Маш, – выдохнула она, словно её заставили сюда прийти.

Я слегка улыбнулась и кивнула. Мне не хотелось раскрывать рта.

– Надеюсь, ты не слишком долго ждешь, – Ника посмотрела на дверь кафе и помялась.

Я ничего не спросила. Она сама предоставила мне выбор.

Равнодушно отвернувшись, я прошла по ступеням и дернула за ручку. Внутри было тепло и уютно. Играла приятная музыка, вроде джазовой. Поздоровавшись с девушкой за стойкой, которая упорно тыкала на кнопки калькулятора, я двинулась между столами в самый конец кафе. Светлые скатерти с фигурными рисунками лежали на круглых деревянных столах, в противоположность им на поверхностях торчали черные салфетки, слегка трясущиеся от разговоров. Я остановилась около крайнего стола, сидя за которым можно было наблюдать движение на улице. Сбросила свою куртку, повесила её на крючок и села у стены. Вероника, убрав прядь своих нежных волос за ухо, повесила сумку на стул, коричневое пальто набросила поверх моей куртки и присела напротив. Словно находясь на официальных переговорах международного масштаба, я сложила руки вместе, переплетая между собой пальцы, и старательно избегала встречи с прямым взглядом старой подруги.

– У тебя что-то случилось? – робко спросила она. – Какой-то беспокойный вид у тебя.

– Нет, всё в порядке, – ответила я, на секунду заглянув в эти два больших посеревших омута прошлого. – Просто я не знаю, что делаю тут с тобой.

– Как это? Мы же договорились…

– Я не о том, – резко оборвала я её. Лицо вытянулось, словно я острым шилом уколола бархатную кожу. – Это странно, что мы снова увиделись. Это странно, что мы снова вместе. Что-то мне подсказывает, что это неправильно.

– Почему? Мы же не делаем ничего преступного. Или ты думаешь, что всё вернется на круги своя?