В + В

Она резко обернулась ко мне, когда услышала одно лишь упоминание о Нем. В ней всё ещё живет то детское, первое, чистое чувство, святое, как Бог, и реальное, как Дьявол. Серые глаза искрились негодованием и сожалением. Она хотела сказать мне многое, выпалить в эту минуту всё, что полыхало вчера и горит до сих пор, она желала пристыдить меня, загнать в угол оправданий и извинений, но что-то тяжелое, стыдливое не давало ей сделать этого. Она вскочила, когда я вышла из гостиной.

– Подожди, неужели ты уйдешь так? – обеспокоенно спросила она.

– А как? Как я должна уйти? С песней и танцами? – злорадно бросала я в ответ. Хотелось схватить её, крепко прижать к себе и эгоистично сказать, что она – моя. Но я держала себя, секунда за секундой накидывая цепи и зацепляя их замками. Как бы сильно я ни хотела быть с ней, я не могла навязать ей свои чувства, подменить её несуществующими чувствами.

– Давай просто поговорим. Ты же знаешь, как мне непросто.

– Нам всем непросто, и не нужно выделять себя одну.

– Да, я согласна, – она кивнула. – Но согласись, моя ситуация тяжелее…

– Серьезно? – я вскрикнула. – Ты сейчас говоришь на полном серьезе? Ты предлагаешь потягаться бедами? У кого беда хуже? – я с ненавистью посмотрела в её испуганные глаза. Она понимала, что сказала не то и что остановить меня будет сложно. – То есть я должна войти в твое положение монахини и улыбаясь делать вид, что ничего не было? Вот только вчера ты не была монахиней.

Она покраснела, от стыда ли, от злости ли – неизвестно. Скрестила руки, делая из себя обиженную и задетую за самое сокровенное.

– Ты думала, что всегда можешь играть мной, что всегда можешь использовать дурочку-Машу, – бессильно говорила я, – в своих корыстных целях. Использовать меня, чтобы тебе было легче. А сейчас… ничего не изменилось. Ты такая же мелочная и себялюбивая. Ты не думала, что всё зайдет так далеко, ты просто хотела утешения, но получила гораздо больше и теперь бежишь, как крыса, прикрываясь чувствами к Нему.

Ника молчала. Её губы были крепко сжаты, кожа вокруг побелела. Не дожидаясь её ответа, я вошла к ней в спальню, не глядя на кровать, собрала вещи и вышла. Казалось, она не двигалась с места, сжатая, уязвленная. Я накинула куртку, желая поскорее убраться отсюда и не распространять свой огонь ненависти на неё.

– Думаешь, мне не больно от этого? – спросила она, давясь слезами. – Я не могу, я чувствую себя воровкой и предательницей. Мне бы хотелось остаться с тобой до конца, чтобы каждый день был как вчерашний. Но я не могу…

– Не можешь или не хочешь? Не ври мне.

– Я… – она вытерла катящуюся слезу. – Я так была счастлива вчера.

Ника бросилась ко мне. Вот опять я стояла на распутье, её голова – у меня на плече, в руке – сумка, до выхода два шага. Я понимала, что не желаю наступать на одни и те же грабли, но внутри всё било и стонало от боли, что я сжала её предплечье изо все сил. Она, плача, подняла на меня глаза, безмолвно спрашивая. Я сжала зубы и процедила:

– Не играйся со мной.

– Прости меня, прости, – шептала она.

– Ты снова делаешь это. Ты снова заставляешь чувствовать меня виноватой и обязанной тебе. Перестань, – я попыталась оторвать её от себя, но она обхватила меня и закачала головой.

– Нет. Прости, я не буду больше.

– Перестань ломать комедию. Завтра всё повторится, и ты снова будешь держать меня, снова будешь прикрываться Им.

– Буду, – по-детски сказала она. – Останься, пожалуйста. Мы поговорим.

– Мы уже достаточно поговорили. И мне жаль, что я потратила твоё и своё время.

– Нет, не жаль, что ты говоришь? Разве нам было плохо вчера? – она заглядывала в мои глаза, пытаясь выцепить оттуда правду, которую и так неплохо знала.

– Видимо, плохо, раз ты так по-свински обращаешься со мной.

– Как? Да я всего лишь сказала, что боюсь оставить тебя одну, когда уйду, а ты закатила истерику, собралась и почти ушла. Что с тобой?

Она надула губы, играясь со мной. Мне хотелось заорать на неё, разорвать детские объятья, отбросить её от себя и навсегда забыть время, проведенное с ней. Зачеркнуть жизнь там, где она есть. Но она есть везде.

– Так вот каким образом ты извела своего второго мужа, – тихо сказала я. – Ты играла им, а он, слабый, не мог отказать тебе и в результате устал.

– Да. Да, всё именно так и было, – она засмеялась, обнажая белые ровные зубы. – Он сошел с ума от такой непостоянной жены, которая то отдавалась, то проклинала его за всё. Знаешь, это весело.