В вяземском окружении. Воспоминания бойцов 6-й дивизии народного ополчения. 1941–1942

К приезду штаба мы распределили между отделами подходящие для них дома. Часов в девять стали прибывать первые машины с людьми и оборудованием. Для командира дивизии полковника Шундеева я выбрал самый сохранившийся дом. Этот дом был расположен на восточном склоне холма, на котором стояла основная часть деревни. Дом уцелел от артиллерийского обстрела, так как с запада был загорожен холмом; мне показалось, что это самый подходящий дом для командира дивизии.

Не успели мы разместить все отделы, как ко мне подошел связной и передал приказание немедленно явиться к полковнику Шундееву. Получив впервые вызов к командиру дивизии, я почти бегом направился к его дому. Доложив полковнику по всей форме, я стоял, дожидаясь его приказаний. Чувствовалось, что полковник нервничал. Рядом с ним в комнате сидел комиссар дивизии. Прежде чем начать говорить, Шундеев постучал пальцами по столу, покраснел и вдруг обрушился на меня с раздраженной речью, которая напоминала более всего ругань: «Вы что, командир или тряпка, разгильдяй, идиот?» И слова, и тон, которым они были произнесены, ввели меня в полную растерянность. Я посмел только спросить: «В чем я виноват?» – «Что, не могли вы найти для командира лучшего дома? Вы что, не знаете, что крайний дом для командира выбирать нельзя: могут быть диверсии, нападения из леса! Марш бегом в деревню и отыскать мне дом, какой нужно!» Я повернулся и бегом бросился в деревню. Еще раз перебрал я свободные дома, но все они были хуже того, в котором остановился полковник. Выбрав дом, я вернулся к нему и доложил, что мне удалось найти. К моему удивлению, гнев полковника куда-то исчез. Он выслушал меня и сказал, что остается в этом доме: «Но в следующий раз выбирайте дом для меня как следует». На этом я был свободен.

Штаб уже приступил к своей работе: Волков расставил охрану, и мы вместе с ним пошли отдохнуть в наше новое жилище, которое находилось в большом сарае для сушки и теребления льна. Сарай находился на юго-западной окраине Пожогино. С холма, на котором стоял этот сарай, открывался чудесный вид в западном и юго-западном направлениях. По склонам холма тянулись огороды, далее по равнине текла небольшая речка, за которой виднелись леса, а перед ними раскинулась широкая полоса лугов. На небе мирно плыли облака, солнце освещало эту картину яркими лучами, воздух был полон ароматом полей. Стояла тишина, не было слышно орудийной стрельбы, и мы, расстегнув свои ополченские куртки, сидели, прислонившись спиной к сараю и наслаждаясь коротким отдыхом после бессонной ночи.

После обеда начальник АХЧ Коршунов приказал нам очистить территорию деревни от невзорвавшихся немецких снарядов. Так как все люди комендантского отделения были заняты охраной, уборкой этих снарядов занялись Волков и я. Мы собирали невзорвавшиеся снаряды по дороге и дворам и относили их в овраг метров за сто от деревни. Работа эта заняла очень много времени. Мы стащили в овраг не менее полутора сотен снарядов. Большинство из них было небольшого размера, но попадались снаряды диаметром более 20 сантиметров. Их мы обвязывали проволокой и тащили волоком. На снарядах стояли немецкие буквы, а иногда и даты их изготовления. Никогда я не видел такого количества невзорвавшихся снарядов.

Комендантское отделение, на котором лежала обязанность по охране штаба, состояло из ополченцев, которые до войны являлись работниками НКВД, занятыми на охране Кремля. Большинство из них были в прошлом пограничниками. Они умели хорошо нести караульную службу. Из бойцов комендантского отделения я запомнил Бабкина и Зарубина. Оба они до войны работали в органах НКВД.

С возвышенности, на которой была расположена деревня Пожогино, по ночам была видна далекая линия фронта; обозначалась она пожарами и яркими вспышками немецких осветительных ракет. Иногда ночью можно было увидеть несколько огромных пожаров: то горели подожженные немцами города и села Смоленщины. Тяжелые чувства вызывали у меня эти далекие пожарища. Багровые у горизонта, они поднимались к небу темными облаками дыма, черного, как горе, нависшее над нашей родиной.

Однажды днем комендантское отделение и приданное в помощь для охраны отделение саперного батальона (саперная рота в начале сентября была преобразована в батальон) обедали, расположившись около сарая. Вдруг над нами просвистела одна, за ней другая и третья пули. Одна из пуль попала в столб, стоявший около сарая. Оставив свои котелки, мы спрятались за сарай и за выступы земли. Кто-то стрелял в нас со стороны леска, примыкавшего к Пожогину с южной стороны.