В водовороте

- Нет, это не он один, а и более высшие сословия. Ты посмотри когда-нибудь по большим праздникам, какая толпа рвется к подъездам разных начальствующих лиц... Рабство и холопство - это скрывать нечего - составляют главную черту, или, как другие говорят, главную мудрость русского народа.

- Господин Жуквич, что ли, успел натолковать тебе это?.. И поляков, вероятно, перевознес до небес? - проговорил князь.

- Нет, я еще до господина Жуквича знала это очень хорошо, и уж, конечно, поляки всегда были и будут свободолюбивее русских! - воскликнула Елена. - Когда еще в целой Европе все трепетало перед королевской властью, а у нас уж король был выборный. На сейме[50] воскликнет кто: "не позволям!" и кончено: тормоз всякому произволу.

- До многого и докричались вы!..

- Да, но все-таки кричали, а не низкопоклонничали.

- Что ж такое кричали?.. И собаки на улице лают беспрестанно, однако от того большой пользы ни им, ни человечеству нет! - возразил князь и сам снова принялся за свою работу.

Елена даже покраснела вся при этом в лице.

- Какое глупое сравнение! - произнесла она и, как видно, не на шутку рассердилась на князя, потому что не медля встала и пошла из кабинета.

- Господин Жуквич послезавтра будет у нас обедать? - крикнул ей вслед князь.

- Послезавтра! - отвечала Елена, не поворачиваясь к нему.

- Послезавтра!.. - повторил сам с собою князь.

II

Анна Юрьевна последнее время как будто бы утратила даже привычку хорошо одеваться и хотя сколько-нибудь себя подтягивать, так что в тот день, когда у князя Григорова должен был обедать Жуквич, она сидела в своем будуаре в совершенно распущенной блузе; слегка подпудренные волосы ее были не причесаны, лицо не подбелено. Барон был тут же и, помещаясь на одном из кресел, держал голову свою наклоненною вниз и внимательным образом рассматривал свои красивые ногти.

- Я вам давно говор, - начал он в одно и то же время грустным и насмешливым голосом, - что в этой проклятой Москве задохнуться можно от скуки!

- Что же, в Петербурге вашем разве лучше? - возразила ему Анна Юрьевна.

- Без всякого сомнения!.. Там люди живут человеческой жизнью, а здесь, я не знаю, - жизнью каких-то... - "свиней", вероятно, хотел добавить барон, но удержался.

- Ужасно какой человеческой жизнью! - воскликнула Анна Юрьевна. - Целое утро толкутся в передних у министров; потом побегают, высуня язык, по Невскому, съедят где-нибудь в отеле протухлый обед; наконец, вечер проведут в объятиях чахоточной камелии, - вот жизнь всех вас, петербуржцев.

- То для мужчин, а для женщин мало ли есть там развлечений: отличная опера, концерты, театры.

- Все это и здесь есть; но я не девчонка какая-нибудь, чтобы мне всюду ездить и восхищаться этим...

- В таком случае, поедемте за границу, - сказал ей на это барон: последнего он даже еще больше желал.

- Вам за границей в диво побывать!.. Вы никогда там не бывали; mais moi, j'ai voyage par monts et par vaux!..[153] Не мадонну же рафаэлевскую мне в тысячный раз смотреть или дворцы разные.

- Но где же лучше? - воскликнул барон.

- В молодости, вот где лучше. В молодости везде хорошо, - отвечала ему Анна Юрьевна.

- Но в эту страну нельзя воротиться, - произнес барон с небольшой улыбкой.

На этих словах его Анна Юрьевна увидела, что в гостиную входил приехавший князь Григоров.

- Ah!.. Voila qui nous arrive![154] - воскликнула она ему навстречу радостным голосом. - Наконец-то удостоил великой чести посетить.

Князь пожал руку кузины, пожал руку и барону.

- Я, шутки в сторону, начинала на тебя сердиться, что ты совсем не ездишь, - говорила Анна Юрьевна.

- Некогда все было, - отвечал князь.

- Да что ты такое делаешь? Неужели все целуешься со своей Еленой?.. Не надоело разве тебе еще это?

- Нет, не надоело.

- А другой нет у тебя пока никакой?

- Нет другой пока.

- Mensonge, je n'en crois rien[155].

- Но у барона же нет другой, - сказал князь, показывая глазами на барона.

- Барон что?.. Барон - рыба.

- Рыба он?

- Совершенная... мерзлая даже.

- О, это ужасно! - воскликнул князь. Барон краснел только, слушая этот милый разговор двух родственников.

- А я, кузина, приехал вас звать сегодня обедать к себе, - продолжал князь.

- Это что тебе вздумалось? - спросила Анна Юрьевна.

- Да так, тут один мой знакомый поляк будет у меня обедать, красавец из себя мужчина; приезжайте, пожалуйста!.. Поболтаем о нашей заграничной жизни.

- А обед будет порядочный?

- Самолучший заказан повару.

- Посмотрим! При княгине у тебя в этом случае нехорошо было: она, как немка, только и знала вкус в картофеле да в кофее.

- Теперь у меня другая хозяйка; а кстати, вы не скомпрометируетесь быть у меня тем, что встретите mademoiselle Жиглинскую?

- Quelle idee[156]... Скомпрометируюсь я!.. Меня теперь, я думаю, ничто уж в мире не скомпрометирует!.. А что ж ты барона не зовешь? - прибавила Анна Юрьевна.

- Барон, разумеется, приедет. Приедете? - спросил князь барона.