В водовороте века. Мемуары. Том 3

У меня в голове молнией пронеслась мысль; успех наших переговоров зависит в решающей степени от этого момента; для формирования правильного понимания У Ичэном коммунистов следует ловко использовать брошенную командующим приманку.

— И это пропаганда, придуманная злоумышленниками. Некоторые люди, малознакомые с идеями коммунизма, наломали дров — без разбора конфисковывали у помещиков земли. Это факт, что они и сами не разобрались, кто же они такие — прояпонские прислужники или антияпонски настроенные. И мы во все не считаем их поступки правильными. Кстати, надо сказать о помещиках. Арендаторы умирают с голоду, а эти богачи смотрят на это сквозь пальцы, хотят лишь одного — самим жить на барскую ногу. Надо бы им дать арендаторам продовольствия хотя бы в знак доброты. Но не хотят — разве это морально оправдано? Зачем людям бунтовать, если помещики дают им продовольствие? Те, кто голодает, жить не могут — начинают бороться. Другого пути нет. По такой же причине в Китае в свое время — об этом, к сожалению, плохо знаю, — вспыхнуло восстание под девизом создания «тайпин тяньго» («государство великого благоденствия» — ред.).

В ответ У Ичэн утвердительно кивал головой.

— Вы, по-моему, правы. В стране волнения в разгаре, а богатые хотят только самим сытно питаться и жить в свое удовольствие. Это же мерзавцы!

Удовлетворенный таким поворотом разговора, я продолжал свою атаку.

— Ходят слухи, что все мужчины и женщины спят под одним одеялом. Эта нелепость придумана японцами, чтобы дискредитировать коммунистов. У нас в партизанском отряде много женщин, но я не помню ничего подобного. Когда полюбят молодые люди друг друга, конечно, могут пожениться. У нас соблюдается строгая нравственность в отношениях между мужчиной и женщиной.

— Так и надо. Значит, мужчины не позволяют себе возиться с одной женщиной поочередно?

— Конечно же! Таких морально чистых людей, как наши коммунисты, не найдешь на белом свете.

Итак, наш разговор достиг определенного рубежа. Теперь У Ичэн прекратил грубые, придирчивые нападки и даже начал называть меня «командующим Кимом».

— Вижу, вы, командующий Ким, хотите сделать из меня коммуниста, — расхохотался он.

— Не думаю из вас делать коммуниста, командующий У. Знаете, коммунист делается не по чьей-то указке. Но мне думается, что неплохо бы объединить наши силы, чтобы победить в битве с японскими империалистами.

Неожиданно У Ичэн нервно махнул рукой.

— Пусть мы будем бороться порознь, но сотрудничества с коммунистами не хотим, поняли?

— Но все-таки, когда не хватает сил, сподручнее воевать с япошками-то вместе.

— Все равно не буду получать помощь от коммунистов.

— Как же знать человеку, что будет с его судьбой в будущем? И еще не известно, как все сложится. Может быть, и вам придется получать нашу помощь…

— И это, видимо, так. Что станется с судьбой человека — даже бог не знает. А вот у меня к вам просьба, командующий Ким. Не хотите ли вы вступить в наше общество «Цзяцзяли»? По-моему, лучше бы состоять в нашем «Цзяцзяли», чем в компартии…

Вдруг, задав мне такой неожиданный вопрос, У Ичэн впился взглядом в мое лицо, явно злорадствуя, заметив, что я чуть-чуть заколебался.

Чего греха таить, в то время само слово «Цзяцзяли» повергло меня в растерянность. Да, командующий У неожиданно ошарашил меня столь загадочным «сюрпризом», что, если говорить правду, поверг меня даже в некоторую растерянность.

В переводе с китайского слово «цзяцзяли» означает одну семью. Это организация китайцев «Цинхунбан» (название тайных обществ «Синяя и Красная Артели» — ред.). Подобное общество создали китайские рабочие — строители водных каналов, а также бурлаки, которые, не вынеся жизненных тягот, выступили против императора. Говорили, что в этой организации не было граней между «моим» и «твоим». К тому времени это была очень внушительная структура.

После побратимства человек становился старшим или младшим братом. А в организации «Цзяцзяли», о которой шла речь, существовали только отношения между отцом и сыновьями. Не было такого случая, когда бы в него вступал тот или иной человек для того, чтобы стать отцом и приобрести сыновей. Наоборот, в него приходили те, кто нуждался в отцовском попечении, как сын.

Чем выше была «степень родства», тем внушительнее, правомочнее считалось общество «Цзяцзяли». Чтобы вступить в него, приходилось устраивать ритуальный обряд. По словам Ким Чжэ Бома (Ким Пхен), вступившего по нашему поручению в «Цзяцзяли» с 24 степенями родства, обряд этот был просто зрелищным. Так, новый член «Цзяцзяли» обязан был делать поклоны будущему «отцу» и старшим десятки, а то и сотни раз.

И вдруг командующий У предлагает мне вступить в такую организацию. Просто беда: откажусь — вероятно сорвутся с таким трудом налаживающиеся переговоры, соглашусь — тут же заставят бить поклоны Будде, что значит самому пойти на поводу у У Ичэна. При подготовке к переговорам мы не сумели предусмотреть подобного поворота событий. И тут у меня мелькнула мысль: все-таки надо как-то избежать прямого ответа на этот вопрос.